Спасти «Скифа». Андрей Кокотюха
Читать онлайн книгу.
моралистом. Трудно быть моралистом, работая в гестапо. Но он принадлежал к той редкой породе полицейских, которые не считали алкоголь средством решения проблем, особенно — в сложное военное время. Выпить можно и даже нужно на радостях, когда отмечается успешное завершение сложного дела. Кнут и сам не раз так делал, продолжая праздник в одном из проверенных борделей, куда господам немецким офицерам можно ходить, не боясь скрытых фотокамер и нашпигованных микрофонами стен. А когда происходит нечто, требующее максимальной концентрации и дисциплины, пьянство, даже для снятия напряжения, Брюгген не допускал и не воспринимал.
Однако делать замечания Хойке он, вопреки обыкновению, не собирался. Тем более, что это ничего не изменит. Гауптштурмфюрер на время операции поступил в полное его распоряжение вместе с личным составом, на что есть соответствующий приказ из Берлина, и Кнут надеялся — начальник местного гестапо сам все поймет. А не справится, не захочет понимать — отправится на фронт, у Брюггенна есть полномочия отдавать и такие приказы. Тем более, что до фронта не так уж далеко, меньше ста километров, обстановка такова, что под пули большевиков нужно бросать как можно больше солдат рейха, и когда есть приказ удержать рубеж любой ценой, за ценой фюрер как раз приказал не стоять.
Еще утром штурмбаннфюрер был в Ковеле: там удалось крепко прихватить подпольную группу, но когда Брюгген собрался лично руководить операцией по ее захвату и уничтожению, пришел приказ: срочно вылетать в Харьков, специальный самолет будет готов через три часа. Предпочитая не заниматься охотой лично, только комбинировать, давать указания и дергать за ниточки, Генрих все-таки любил в финале участвовать, чтобы своими глазами видеть результат приложения собственных умственных усилий. Именно незаурядный аналитический ум помог Кнуту Брюггену удержаться в тайной полиции: для такой службы он был не пригоден, как и для любой другой воинской службы: левая нога от рождения оказалась на два сантиметра короче правой. И, даже нося специальную обувь, Брюгген заметно прихрамывал.
Вообще со стороны он всегда выглядел неловким и неуклюжим увальнем. В школе его постоянно дразнили мальчишки, а когда достиг определенного возраста, понял — на успех у фройлен тоже можно не особо рассчитывать. Именно тогда Кнут пристрастился к проституткам, которых меньше всего интересовал физический недостаток клиента. Семья жила бедно, отец вернулся с фронта Первой мировой инвалидом, у него почти не действовала правая рука. К тому же, навсегда простудившись в окопах, Брюгген-старший при разговоре все время хрипло кашлял. Он получал нищенсткое пособие, устроился ночным сторожем и все свое время посвящал дрессировке сторожевого пса.
Врожденное увечье усиливало и без того гнусное ощущения собственной бедности и ничтожности. Но это же научило Кнута отчаянно драться. Позже, когда парень понял, что злость не мешает быть чаще битым, чем бить самому, он стал больше полагаться на хитрость, устраивая обидчикам провокации и загоняя их в ловушки.
Он