© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

      Беседа вечером у гардероба

      – Нет, ты согласен, что самое прекрасное создание на Земле – это женщина? – спросила меня девушка, сидевшая у гардероба в короткой норковой шубке.

      – Не знаю, – пожал я плечами. – Может, это и так, но в мире есть много чего прекрасного. Например, бабочки.

      – Бабочки? Бабочки – ерунда. Бабочками любуются только недозревшие юнцы и перезревшие импотенты. Ну скажи, разве может бабочка сравниться с этим… – и моя собеседница обнажила свою белую, тугую грудь.

      После такого убийственного аргумента я мысленно согласился, что бабочки – это, конечно, прекрасно, но женщина…

      Я не успел доразвить эту мысль вслух, белоснежная грудь моей собеседницы исчезла в недрах норковой шубки также неожиданно как и появилась.

      Появление, а затем исчезновение нежного белого бугорка тут же приостановило пораженческий ход моих мыслей, и я, в надежде на продолжение эротического сеанса, опять возразил:

      – Не знаю, может, женщина и самое прекрасное существо на Земле, но все ли это понимают? Вот в чем вопрос, – по-шекспировски ловко закончил я свою философскую речь.

      – A-а, понравилось, – догадливо помахала она пальчиком, – еще посмотреть хочешь.

      – Ну, как тебе сказать… Не отказался бы.

      – Вот и ответ на мой вопрос. Нравиться может только прекрасное.

      И после того, как я милостиво согласился с ее теорией о прекрасном, она тоже милостиво уступила:

      – Смотри, – и распахнула шубу.

      Да, посмотреть было на что. Под шубой одежды не было, кроме кружевного французского белья. Мои руки независимо от меня и моего сознания потянулись к тому самому прекрасному, но уперлись в шубку, а не… В общем, мне сказали:

      – Смотреть смотри. А если хочешь лапать, то гони монету, Столбик.

      Столбик – это я.

      То есть мое прозвище. Так меня стали звать все после того, как я устроился работать в гардероб этого ночного клуба. А моя прекрасная собеседница – одна из проституток, которые дежурят здесь у гардероба по вечерам, дожидаясь своей очереди на вызов. Мы были с ней в приятельских отношениях и любили поболтать, пофилософствовать на разные темы.

      А зовут ее Вика. У нее своя философия женской доли, свое видение жизни и своей профессии.

      Вот и сегодня у нее еще нет клиентов, поэтому, а может, и по другой причине она опять откровенничает со мной.

      – Вот как ты думаешь, почему я проститутка? – задала она мне очередной вопрос.

      – Не знаю. Может, жизнь заставила.

      – Нет, я сама. С самого детства я мечтала дарить любовь. Всем, всем, а особенно мужчинам.

      – А мне ты можешь подарить?

      – Тебе нет.

      – А почему?

      – Да ты какой-то беззащитный, а мужчина должен быть сильным. Хотя за деньги могу подарить любовь и тебе.

      – А без денег нельзя. Без денег? Можно и без денег, но это если полюблю. А я тебя пока не люблю. Жди. А ты кем мечтал стать в детстве, Столбик?

      – Я звезды, любил.

      – Звезды?

      – Да. Мне нравилось на них смотреть.

      – Мне тоже.

      – Хотел стать звездочетом, но пока вот стал гардеробщиком. Вика, а ты замужем была?

      – Да. И замужем была, и дочь есть. Молодая была, глупая. Все вокруг только и говорили: «Выходи, выходи». Наслушалась мам, теть да подруг, что «замуж» – это обязательно. А что муж и любовь несовместимы, поняла потом. Муж с любовью живет «до», а «после» уже так, выполняет обязанности. Поняла я это и ушла от него. Другое дело мужики, которые тебя покупают. Раз платят деньги, значит любви хотят. Вот так-то, Столбик.

      – Но ты же продаешь свое тело.

      – А ты что, не продаешь? Можно подумать, ты не руками, а святым духом пальто и шубки на вешалки вешаешь.

      От такого заявления я немного растерялся.

      Не знаю, конечно. Тело телу рознь. Я имею в виду части тела. Но я сомневаюсь, что твоя мать знает, чем ты занимаешься по ночам. Да и дочь вряд ли будет в восторге если ей будут говорить, что ее мать – проститутка.

      – Да? А ты считаешь, что твоя мать не была проституткой?

      – Моя мать? – я чуть не задохнулся от возмущения. – Ты говори, да не заговаривайся. Моя мама и слова-то такого не знала.

      Вика посмотрела на меня, как на глупого ребенка из детского сада, и отложила сигарету.

      – Не знала, говоришь? Да ты же мне рассказывал, что твоя мать с твоим отцом жили, как кошка с собакой.

      – Ну, жили.

      – И ты говорил, что она не любила его.

      – Ну, не любила.

      – А жила.

      – Что