© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

      То, что наш самолет захвачен бандой террористов, мы узнали только перед самым концом полета.

      Мы, конечно заметили, что сразу же после взлета какие-то молодые люди, аккуратные такие мальчики лет по двадцать, встали со своих мест и все ходили туда-сюда.

      Были они вежливы и предупредительны. Извинялись, если случайно задевали кого-нибудь из пассажиров.

      А так полет был, как полет: тихий, уютный и сонный.

      Лишь стюардессы были необычайно внимательны, а стюарды – особенно серьезны.

      Так мы и летели: кто читал, кто дремал.

      М – это дружный и сплоченный симфонический оркестр нашей городской филармонии.

      Полный состав оркестра – это вам не квинтет какой-нибудь, так что заняли мы едва ли не половину самолета, почти весь экономический класс.

      Правда, небольшая элитная группка во главе с дирижером обособилась и находилась где-то в середине бизнес-класса.

      Мы им завидовали: там выпивку подавали в неограниченном количестве, а нам – по норме.

      А я так и вовсе изошел завистью по поводу нашего дирижера.

      Были мы с ним одного возраста, пола, цвета кожи, вероисповедания, оба музыканты.

      Жили на одной улице.

      Ходили в одну школу.

      И музыкой начали заниматься почти одновременно.

      С одной лишь разницей: я занимался из-под палки, а он – по призванию.

      Впрочем, не скажу, что ненавижу музыку, я к ней просто равнодушен.

      А он, когда играл, а затем дирижировал, прямо дрожал весь, словно улетал в такие дали, куда таким, как я, не заглянуть никогда.

      В детстве я его всячески обзывал и пытался обидеть. И потом, когда мы подросли и родители пустили меня по его следам, я не видел в его одержимости ничего хорошего. А вот когда он стал за свой талант и эту свою одержимость получать материальные блага, причем немалые, стал я понимать, что он, а что я.