Кончики пальцев пощипывало, словно он окунул их в кислоту. Человек поднёс к глазам одну руку, потом вторую. Нет, никаких следов, даже не покраснели. Обычные пальцы человека, привыкшего держать оружие. С мозолями, с тонкими линиями шрамов от заживших порезов и пятнышками ожогов. Жизнь была не очень благосклонна к его рукам.

      Всё как всегда. Всё как…

      – Болит? – спросил кто-то. – Не волнуйся. Это пройдёт.

      – Я… Нет. Дайте воды.

      – Кружка на столе справа. Не сшиби на пол, с координацией у тебя сейчас плохо.

      Человек кивнул. Человек нащупал кружку – со зрением тоже творилась ерунда. Он то видел ясно и чётко стену напротив, то не мог разглядеть стол перед носом. Казалось, что некто включает и выключает старинный, довоенный ещё фонарик, выхватывая световым пятном детали комнаты и тут же пряча их в чёрный бархат темноты.

      Вода оказалась тёплой. Человек держал кружку двумя руками – чтобы уж наверняка – и пил, пил, жадно, проливая на подбородок. Одна струйка скользнула по щетине, вздрогнула на кадыке и прошмыгнула под рубашку.

      Человек вздрогнул, но продолжал пить.

      – Ты ничего не вспомнишь потом. Это и не важно: приказ на подчинение останется. Ты наш слуга. Ты – наш раб.

      Человек кивнул и снова пролил воду.

      – Именем Святой Седмицы нарекаю тебя… ха! Ну пусть будет агент Ева.

      Смешок был невесёлым, будто голос просто имитировал эмоции, не ощущая на самом деле ничего. Вообще ничего.

      – Почему – Ева? – тусклым голосом спросил человек.

      – Сожрёшь нужное нам яблоко. – Голос откровенно издевался. – В подходящий момент. Вторая инквизиция тем и сильна, что использует всех. Всегда. Впрок. Даже такую шваль как ты.

      Человек поставил пустую кружку на место. Сейчас он видел стол, но никак не мог рассмотреть говорящего. В глазах вспыхивали и гасли яркие пятна, расплываясь, убегая куда-то в стороны.

      – Почему женское имя? – уточнил он.

      – Да какая разница, – брезгливо ответил голос. – Я так хочу. Запомни кодовую фразу. Ты её уже не забудешь, но лучше впечатать приказ поглубже. В самую подкорку. Подкованными сапогами, это всегда действенно.

      – Что такое подкорка?

      – То, что у тебя в башке. Не мешай. Итак, безусловное подчинение при словах…

      Дальше раздался звон. Размеренные механические удары, словно кто-то или что-то колотило по обрезку рельса на столбе, созывая жителей.

      Пожар?

      Враги?

      И то, и другое?..

      От звона трещала голова, пятна перед глазами закружились в безумном хороводе. Мучительно хотелось ещё воды. Ещё. Целую реку. Стать ущельем на пути бурного потока, в который по воле причудливой природы свернуло русло, и пить, пить.

      Он знал, что запомнил фразу. Она горела в памяти, буква за буквой, как надписи на стене Валтасара. И когда-нибудь её произнесут вслух, напрочь непонятную и от того ещё более страшную. Он будет убивать друзей, он будет спасать врагов, он отдаст всю кровь, каплю за каплей, за того, кто не стоит и плевка на асфальте.

      И не сможет ничего сделать.

      Или нет?

      Или да.

      Или – как повезёт.

      Человек поднялся из-за стола и, тяжело переставляя ноги, пошёл к выходу.

      Обладатель голоса, которого человек так и не рассмотрел, смотрел ему в спину равнодушными глазами. Инквизиции нужны даже такие. Иногда – особенно такие. Грязные. Необразованные. Тля человеческая и падаль земная. Иногда именно они важнее напыщенного Конклава, сильнее оружия, страшнее зверей.

      – Деньги и… то, что я обещал тебе выдадут перед уходом, – сказал он. – Используй. Там всё просто.

      Человек вздрогнул, но не остановился и не обернулся. Так и прошагал механической игрушкой до двери, вышел и очень аккуратно закрыл за собой. Один из солдат невидимой армии, один из инструментов влияния.

      Знать бы ещё, на что именно…

      1. Табуретка