Кольцо «Принцессы». Сергей Алексеев
Читать онлайн книгу.
стоящее чувство полета. Тысячу раз взлетай, и все равно замирает душа. Потом, когда наберешь высоту и земля обратится в топографическую карту, все исчезает и становится скучно.
– Набрал девять пятьсот, курс на Орог, – запоздало сообщил Шабанов. – Подписано двадцать восемь.
– Как аппарат?
– Аппарат приличный, тяга нормальная.
Помощником руководителя полетов в этот вечер сидел Олег Жуков, понимающий все с полуслова, а неуставной язык радиообмена Шабанову прощался.
– Ну, валяй, – сказал в ответ Олег. – Привет дальним странам.
Он не имел представления, куда Герман погнал машину, и мог лишь догадываться о маршруте.
– Мне еще до стран как до луны пешком, – проворчал Герман, потому что удовольствие от взлета давно закончилось и начались перегрузки, эдак раз в двадцать пять.
К ним тоже было невозможно привыкнуть, как и к чувству полета. Он знал, что земное притяжение сейчас расплющивает, размазывает лицо, несмотря на гермошлем, и надо перетерпеть несколько минут, пока утлый, ранимый человеческий организм не привыкнет к скорости. Он ждал момента, когда МИГ преодолеет звуковой барьер, после которого наступало облегчение, и следил за приборами. Этот важный этап полета был смешон и горек тем, что все время напоминал детство, точнее, конкретные предосенние страдания, когда, объевшись не совсем зрелой черемухой, испытываешь все прелести сурового и неотвратимого запора: рожа от напряжения красная, но сколько ни пыжься, сколько ни задерживай дыхания, как перед выстрелом, толку ну никакого! А эта сладкая, соблазнительная ягода росла всюду, особенно вдоль реки Пожни, и ее, как чудо, ждали с самой весны, когда берега подергивались белым, чарующим цветом и старики со своими старухами, несмотря на возраст, выползали ночами подышать своей юностью. Чего уж было говорить о молодняке, который до утра пропадал в белокипенных зарослях, по неведению и безответственности творя любовь и грех.
То же самое потом случалось под осень, когда недозрелые, как черемуха, девушки брюхатели и, скрывая позор, затевали тайное сватовство и скоротечную женитьбу, или – и такое случалось – бросались в омут головой. А чаще всего, дабы скрыть черемуховый грех, бежали к Шабанихе, пожненской знахарке, и падали на колени. Бабка считалась в деревне не менее чем повитухой и не более чем колдуньей, хотя на самом деле совершала над залетевшими девками не таинство, а производила обыкновенный подпольный аборт, разве что древним способом и подручным инструментом – веретеном. Так вот, когда малолетний Шабанов объедался незрелой черемухой, и страдал от тайного запора, и, как согрешившая девка, подолгу ходил задумчивый, бабка Шабаниха, как ее звали в деревне, замечала это и спасала от позора. Она втайне от матушки уводила его в сортир на повети и давала веретено…
Перегрузка в точности имитировала все детские ощущения, так же пучило глаза, краснела рожа и так давило на задний проход, что казалось, опять наелся бурой черемухи. Только бабушки с веретеном рядом не было…
Хлопка он не услышал, когда преодолел звуковой барьер, однако в ушах на какое-то время тонко завибрировало, и почти сразу пришло облегчение. И машина, словно медведь, выбивший зимнюю пробку, враз полегчала, вздохнула свободно: «У-у-ф!..»
– Достал небес, аппарат в порядке, – доложил Герман. – Курс – Орог. Тут еще солнышко на горизонте, и над головой звезды сияют. Ты давно такое видел, товарищ Жуков?
– Вот диковина!.. А у нас стемнело, – хрипнул бывший пилот Жуков. – Кажется, дождик начинается…
– А я вижу… Слева какая-то звезда горит. Может, Венера.
– И хрен с ней, пускай горит…
– Ты меня видишь? Как я выгляжу на экране?
– Кинозвезда.
– Сейчас войду в клетку к зверю, товарищ Жуков, – сказал Шабанов. – Хотя знаю, что он там есть.
Через полминуты Жуков позвал тревожно и официально:
– Шесть два семь! Тебя не вижу! Ушел с экрана.
– С экрана ушел в клетку зверя! – с удовольствием сообщил Шабанов. – И он оказался в берлоге.
– Не понял, шесть два семь! – Кадет или забыл случай, когда они в суворовские времена испытывали силу духа, или делал вид, что забыл.
– Я просто превратился в ничто! Меня нет.
Жуков не ответил, возможно, обиделся на шутку, а скорее всего доложил руководителю полетов о чудесах, и тот посоветовал не обращать внимания. Шабанову в этот миг было наплевать на все, потому что до монгольской границы оставалось семнадцать минут расчетного полета, а «темный» коридор даже не подразумевал радиообмена, как в давние уже времена, когда через рубежи дружественных СССР государств можно было порхать, словно вольным перелетным птицам.
Даже свои ПВОшники не запросят, и не надо насиловать систему опознания «свой – чужой».
Шабанов включил «принцессу», которой была оборудована эта машина, и исчез из виду самых чутких и глазастых локаторов. И не только их, но, к примеру, и от «Игл», «Стингеров» и самонаводящихся ракет класса «воздух-воздух». Обыкновенный рядовой МИГарь в сочетании с этой таинственной,