Синеты. Мэгги Нельсон
Читать онлайн книгу.
>
ПОСВЯЩАЕТСЯ
Лили Маццарелла,
первой и навсегда
принцессе синего королевства
Синеты
А если б это было верно, не думаю, что вся философия стоила бы и часа муки.
1. Допустим, для начала я бы сказала, что влюбилась в цвет. Допустим, это звучало бы как признание; допустим, я тут же изорвала бы салфетку на мелкие кусочки. Всё начиналось медленно. Как любование, как симпатия. Затем однажды всё стало серьезнее. Затем (глядя в пустую чайную чашку, тонкий коричневый осадок на дне которой сложился в подобие морского конька) каким-то образом всё стало касаться лично меня.
2. Так вот, я влюбилась в цвет, а именно – в синий; как будто бы на меня легло заклятие; заклятие, под которым я желала остаться и – как выясняется – от которого изо всех сил пыталась избавиться.
3. Хорошо, ну и что? Добровольное заблуждение, скажете вы. О том, что каждый синий предмет может быть чем-то вроде неопалимой купины, тайного пароля для единственного агента, крестика на карте, слишком пространной, чтобы ее можно было полностью развернуть, но содержащей всю известную часть Вселенной. Разве могут быть все клочки синих мусорных пакетов, застрявшие в колючих кустах, или тенты из ярко-синего полиэтилена, хлопающие на ветру над каждой лачугой, каждой рыбной лавкой, в сущности, отпечатками пальцев бога? Я попробую объяснить.
4. Я признаю, что, возможно, мне было одиноко. Я знаю, что одиночество может возбуждать приступы острой боли, которая, если сохраняет остроту в течение долгого времени, может имитировать или вызывать – нужное подчеркнуть – способность постигать божественное. (Это должно бы нас насторожить.)
5. Но сначала давайте представим обратный случай. В 1867 году после долгого периода одиночества французский поэт Стефан Малларме сообщает своему другу Анри Казалису: «Я провел ужаснейший год. Мысль моя обдумала себя и пришла к чистой Идее. Всё, что я из-за этого выстрадал во время долгой агонии, передать невозможно»[1]. Малларме описывает эту агонию как битву на «костлявом крыле» бога. «Время страшной борьбы со старым и уродливым пернатым – ныне, к счастью, поверженным, – Богом», – пишет он Казалису с усталой удовлетворенностью. Впоследствии Малларме стал заменять в стихотворениях le ciel[2] на l’Azur[3], чтобы очистить образ неба от религиозного подтекста. «К счастью, – подытоживает он, – я окончательно умер».
6. Полукруг ослепительно бирюзового океана – вот первичная сцена этой любви. Мою жизнь делает замечательной уже то, что такой синий цвет вообще существует, что я его видела. Видела что-то настолько прекрасное. Обнаруживала себя в самой его середине. Без выбора. Вчера я вернулась туда снова постоять на горе.
7. Но что это за любовь, в самом деле? Не обманывай себя, называя это чувство возвышенным. Признай, что стояла в музее перед горсткой рассыпчатого ультрамаринового пигмента в стеклянном стаканчике и ощущала жгучее желание. Сделать что? Освободить его? Приобрести его? Проглотить его? В природе редко встречается пища синего цвета – такую окраску обычно имеет то, что есть нельзя (плесень, ядовитые ягоды), – поэтому кулинарные специалисты рекомендуют избегать голубого света, синих стен и тарелок в местах приема пищи. Может, цвет и ослабляет чей-то аппетит (в самом буквальном смысле), но чей-то – только разжигает. Хочется протянуть руку и потревожить эту горстку пигмента, например, запачкать в нем пальцы, а потом запятнать весь мир. Хочется растворить его в воде и плавать в ней, хочется напудрить им соски, хочется окрасить им платье девы. Но даже и тогда не удастся добраться до само́й синевы. Не вполне.
8. Не стоит, однако, впадать в заблуждение о том, что желание – это жажда. «Охотно мы смотрим на синее не потому, что оно устремляется в нас, а потому, что оно влечет нас за собою»[4], – писал Гёте и, возможно, был прав. Но мне неинтересно тосковать по миру, в котором я и так уже живу. Я не хочу вздыхать по синим предметам и, боже упаси, по синеве вообще. В первую очередь, я хочу перестать скучать по тебе.
9. Так что, пожалуйста, не нужно больше писать мне, чтобы рассказать о красивых синих вещах. Если честно, в этой книге тоже о них ничего не будет. Я не собираюсь писать: Разве Х не красиво? Подобные притязания убивают красоту.
10. Больше всего я хочу показать тебе кончик своего указательного пальца. Его немоту.
11. То есть: мне всё равно, что он не имеет цвета.
12. И пожалуйста, не нужно говорить со мной о том, как «изменен весь строй вещей гитарой голубой»[5]. Что можно изменить гитарой голубой сейчас не представляет никакого интереса.
13. Собеседование при приеме на работу в университет; трое мужчин сидят за столом напротив меня. В моем резюме написано, что в настоящее время я работаю над книгой о синем цвете. Я говорю об этом уже несколько лет,
Здесь и далее в п. 5 пер. с франц. Е. Лившиц.
Небеса (
Лазурь (
Пер. с нем. И. Канаева.
Цитата из стихотворения Уоллеса Стивенса «Человек с голубой гитарой». Пер. с англ. Я. Пробштейна.