Во время генеральной репетиции я сидела в коридоре и читала «Гарри Поттера», тогда как раз вышла очередная книга. И вот меня вызывают на сцену. Я выхожу, и наступает тишина. Все дети в костюмах, а я – нет. Директриса обращается ко мне: «Кальницкая!»

      У нее громкий голос, она не орет, чеканит:

      – Где твой костюм?

      – Ну, как? Наверное, мне кто-то его сшил?

      – Кто сшил?

      Говорю и понимаю, что мне никто его не сшил. Обо мне забыли! Меня бросили! Непонятно за что, я же не сделала ничего плохого!

      Я выскочила из зала. Без слез. Я уже понимала, что нельзя плакать при посторонних. Сбежала из школы. Мамы не было дома, и я до вечера просидела у подъезда.

      Мама искала меня и в школе, и в милиции, уже думала, что меня украли. Стала на меня ругаться, потому что испугалась. Я ей сказала:

      – Меня не любят.

      Ее ответ определил, наверное, всю мою дальнейшую жизнь:

      – Или ты доверяешь другим все делать за тебя, или сама принимаешь важные решения в своей жизни. Ты хочешь всегда ждать, что скажут тебе другие? Ты и есть центр своего мира. Вне зависимости от ролей, которые будет подкидывать жизнь, и масок, которые постараются надеть на тебя люди. Несмотря ни на что – ты всегда будешь собой, и только ты решишь, что это значит и какой именно быть.

      Я больше не ходила на репетиции. И не ходила в школу.

      Это было наше с мамой решение. Но она настаивала, чтобы я полностью осознала и прочувствовала его, а на это требуется больше времени, чем один вечер. Это важное уточнение. Нам почему-то всегда кажется, что мы должны и можем полюбить себя сразу, в один момент, сейчас и навсегда. Так не работает. Прислушайтесь к моей маме, она очень редко ошибается. Каждому решению нужно время, чтобы найти место в голове и сердце.

      Через неделю был спектакль. Мы пришли в школу буквально за пять минут до его начала. Чтобы не плакать, я сильно сжимала кулаки – так, что ногти впивались в ладони.

      Перед представлением директор вбежала в гримерку: «Кальницкая где?!» Подошла к маме и стала ей громким шепотом говорить что-то вроде: «Мы же взрослые люди, все понимаем…» Думаю, она переживала, не испорчу ли я спектакль. Возможно, боялась моей истерики или провала из-за того, что я не была на последних репетициях. Конечно, она боялась за себя, и это нормально.

      Я сыграла роль. На мне был ужасный в самом лучшем смысле костюм Бабы-яги, мама меня загримировала, как настоящую