Люблю я с откоса весенней порой,

      Раздевшись, в студеную воду нырнуть,

      Обдаст тебя сразу огонь ледяной,

      От холода трудно сначала вздохнуть.

      Потом ты плывешь, рассекая руками

      Воды и зари многоцветное пламя,

      Но так проберет леденящий поток,

      Что пробкой летишь на прибрежный песок.

      Мне холод такой не мешает ничуть,

      Он бодрость и радость вливает мне в грудь,

      Он утренней песнею в сердце звенит,

      Он сил прибавляет, он кровь горячит.

      Люблю я ядреный январский мороз

      С холодным сверканьем синеющих льдов,

      С лыжней, по которой летишь под откос,

      Обрывками песен пугая клестов.

      Что холод и что мне лихая зима,

      Коль можно хрустальную свежесть вдохнуть?

      Не кровь в моих жилах, а юность сама,

      Рассвет загорелся, скорее же в путь!

      Но все же мороз и меня леденит,

      Едва лишь свидания час настает,

      Глаза твои – лед, и душа твоя – лед,

      И каждая фраза, как льдинка, звенит.

      Зачем же тогда я про нежность пою?

      Затем, чтоб помочь пробудиться весне,

      Разбить скорлупу ледяную твою,

      Согреться, а нет, так сгореть на огне.

      Когда б я не верил всем сердцем в твой пыл,

      Чудачка, неужто б тебя я любил?!

      Сказал и почувствовал: кажется, лгу.

      Пусть лед! Все равно разлюбить не смогу!

      В светлом инее березы.

      Злы в Сибири холода!

      Речка скрылась от мороза

      Под тяжелый панцирь льда.

      Кедры в белых рукавицах

      Молчаливо-высоки…

      Жадно нюхает лисица

      Деревенские дымки.

      На сугробах птичий росчерк,

      Ель припудрена снежком,

      Дятел, греясь, как извозчик,

      О крыло стучит крылом.

      Завалил берлогу свежий

      Снег. Мороз трещит окрест…

      Спит в своей дохе медвежьей

      Сам «хозяин» здешних мест.

      Только белка-непоседа,

      Глаз ореховый кося,

      Мчит по веткам, для обеда

      Шишку крепкую неся.

      Ближний куст ударил громом…

      Оборвав свой быстрый бег,

      Белка светло-серым комом

      Полетела в рыхлый снег.

      Эхо в троекратной силе

      Гулко ахнуло вокруг.

      Кедры, вздрогнув, уронили

      Рукавицы с длинных рук.

      Человек скользит на лыжах,

      Ручейками след бежит.

      Средь лисиц пунцово-рыжих

      Белка серая лежит.

      Сумрак в лес ползет сторожко,

      И на веточках осин

      Льда стеклянные сережки

      Загорелись под рубин.

      Вновь от гула встрепенулся

      Лес на целую версту,

      Только лучше бы вернулся

      Или просто промахнулся

      Парень в эту красоту!

      Мокрыми пальцами дождь барабанит по крыше,

      Сумрак из комнаты свет вытесняет в окно,

      Ветер озябшие ветки деревьев колышет,

      В домике холодно, сыро, пустынно, темно…

      Восемь шагов от окошка до ручки дивана,

      Блеск лихорадочный из-под опущенных век…

      Ходит по комнате, кутаясь в плед беспрестанно,

      Нервной походкою бледный худой человек.

      Черные души, тупые жестокие люди

      Русь обирают, свободу зажали в тиски,

      Грабят и молятся, мучают, властвуют, судят,

      Пряча наживу под рясы, в ларцы, в кошельки.

      Да, он обязан бичующим гневом излиться.

      Да, он обязан, он верит в Россию, в народ!

      Мысли, надежды… Кто рядом с ним? С кем поделиться?

      Маша… жена? Не поймет, ничего не поймет!

      Надо работать, а сил остается немного,

      Недуг сжимает своею костлявой рукой,

      Злая