Внимание Эммы привлекало не серебро. Как ни пыталась она сосредоточить внимание на клеймах изготовителей серебряных изделий и своих заметках о них, мыслями все время возвращалась к прибывшей вчера повозке с грузом.

      Всю ночь Эмма думала о загадочной фразе о возможном «призе». Она поднялась до рассвета и сидела у окна, наблюдая за рождением дня, и в серебристой тишине у нее появились новые мысли и сформировалось новое мнение. И теперь она не могла выбросить все это из головы.

      А что, если отец принимал контрабанду, потому что у него не было выбора? Это могло бы многое объяснить. Но если так, то что заставило его поступать подобным образом? В голову приходило только одно объяснение: он делал это, чтобы защитить то, что было для него более ценным, чем его аукционный дом или даже собственное доброе имя.

      То есть он делал это… ради Роберта.

      Да-да, конечно! Ведь папа всегда говорил, что Роберт вернется. И он был так уверен в этом, что она тоже не смела усомниться, хотя все остальные считали, что верить в это – чистейшее безумие. Корабль пошел ко дну посреди моря, но папа всегда заявлял, что Роберт жив.

      Возможно ли, что он говорил с подобной уверенностью только потому, что знал всю правду? Возможно ли, что этим выигрышем, этим «призом» был сам Роберт?

      Эта мысль настолько завладела ею, что не отпускала ее все утро. И Эмма испытала облегчение, когда обнаружила, что Обедайи не было в выставочном зале, когда она вернулась, – ей очень хотелось побыть одной и снова проанализировать все, что она знала. Она пыталась отбросить свою последнюю мысль о «призе» как нелепую, но та слишком уж хорошо вписывалась во все известные ей факты. И следовательно, Роберт действительно был жив, но находился во власти каких-то людей, требовавших от «Дома Фэрборна» сбыта товаров, нелегально ввозимых