1

      Источник эха

      Такие дела. Айова-Сити, 1973 год. Двое мужчин в видавшем виды кабриолете Ford Falcon. Зима. Холод такой, что кости ломит, перехватывает дыхание, цепенеют пальцы, из носа течет. Если бы вы изловчились и, вытянув шею, заглянули в окошко машины, когда она с дребезжанием проезжает мимо, вы увидели бы, что старший из них, тот, что на пассажирском сиденье, забыл надеть носки. Несмотря на холод, он обут в грошовые мокасины на босу ногу, как приготовишка на пикнике. Вы вполне могли бы принять его за школьника: он худощав и безупречно причесан, на нем пиджак от Brooks Brothers и фланелевые брюки. Но его выдает лицо, изрезанное угрюмыми морщинами.

      Второй мужчина крупнее его и плотнее, лет тридцати пяти. У него бакенбарды, плохие зубы, драный свитер с закатанными рукавами. Еще нет девяти утра. Они съезжают с шоссе и подруливают к парковке винного магазина. Появляется кто-то из персонала, в руке поблескивают ключи. При виде его мужчина на пассажирском месте толкает дверь и вываливается наружу, хоть машина еще не остановилась. «Когда я вошел в магазин, – много позднее напишет второй, – он уже стоял у кассы с полугаллоном скотча»[3].

      Они отъезжают, то и дело передавая бутылку друг другу. Несколько часов спустя они снова в Айовском университете, недвусмысленно покачиваются перед слушателями, каждый в своей аудитории. У обоих, как вы понимаете, серьезные проблемы с алкоголем. К тому же оба писатели, один хорошо известный, другой только что взмыл на гребень успеха.

      Старший – Джон Чивер, автор трех романов («Семейная хроника Уопшотов», «Скандал в семействе Уопшотов» и «Буллет-Парк»), а также удивительных самобытных рассказов. Ему шестьдесят один. Еще в мае он был спешно госпитализирован с обострением дилатационной кардиомиопатии, следствием злоупотребления алкоголем. После трех дней в палате интенсивной терапии у него началась белая горячка, он стал таким буйным, что понадобилась кожаная смирительная рубашка. Работа в Айовском университете – семестр преподавания в писательском семинаре – могла бы считаться пропуском в лучшую жизнь. Да ведь не таким же путем к ней приходят. По ряду причин он не взял с собой семью и жил по-холостяцки в комнате отеля «Айова-Хаус».

      Младший, Реймонд Карвер, тоже недавно обосновался на факультете. Поселился он в такой же комнате, что и Чивер, прямо под ним. По стенам развешаны похожие картинки. Он тоже приехал один, оставив жену с детьми-подростками в Калифорнии. Всю свою жизнь он хотел быть писателем и неизменно чувствовал, как обстоятельства встают перед ним неприступной стеной. Несмотря на давнишнее пьянство, ему удалось опубликовать две книжки стихов и несколько рассказов, по большей части напечатанных в маленьких журналах.

      С первого взгляда эти двое представляют собой полную противоположность. Чивер и видом своим, и манерой говорить кажется типичным состоятельным белым англосаксонским протестантом, но при ближайшем знакомстве выясняется, что это чистой воды обман. Ну а Карверу, сыну рабочего с лесопилки из орегонского городка Клетскени, годами приходилось подрабатывать то дворником, то уборщиком, то складским рабочим, чтобы иметь хоть какую-то возможность писать.

      Они встретились вечером 30 августа 1973 года. Чивер постучал в дверь комнаты номер 240, протянув стакан и произнеся (по словам находившегося в той же комнате студента Джона Джексона): «Простите. Я Джон Чивер. Не угостите ли стаканчиком виски?» Карвер, в восторге от встречи с одним из своих кумиров, заикаясь, протянул большую бутылку водки. Чивер сделал изрядный глоток, однако поспешил сдобрить напиток то ли льдом, то ли соком.

      Обнаружив общность интересов, они быстро сошлись. Подолгу просиживая в здешней пивнушке (в ней подавалось только пиво), разговаривали о литературе и о женщинах. Дважды в неделю ездили на карверовском форде в винный магазин за скотчем, который распивали в комнате Чивера. «Мы с ним занимались только одним: мы пили, – позднее рассказывал Карвер в Paris Review. – Не припомню, чтобы за всё это время кто-то из нас хоть раз снял крышку пишущей машинки, и всё же я думаю, что мы в некотором роде оттачивали свое мастерство».

      В этом опустошительном году несчастья шли за Чивером по пятам, и он предсказал их, в некотором роде. Десятью годами ранее он написал рассказ, опубликованный в New Yorker 18 июля 1964 года. «Пловец» повествует о том, насколько основательно алкоголь может разрушить жизнь. Начало характерно для Чивера: «Стоял воскресный летний день, когда все только и делают, что говорят: „Вчера я слишком много выпил“»[4].

      Один