При прочтении, рекомендуется слушать музыку Йозефа Гайдна.

      Ужин в дорогом ресторане. Двое. Он в возрасте, украшен благородной сединой. И его мальчик, стройный, красивый с возвышенными чертами лица. Звучит Гайдн.

      Матовые раковины устриц, красиво оформленные, лежали на блюде. Он взял одну из них, и положил перед ним.

      – Попробуй.

      – Они не такие, как те, что мы пробовали, в Таиланде. Те были более хрупкие, и юные.

      – Да, а эти, совсем другие. Они сочетают в себе, достойную зрелость, с прекрасным свежим вкусом.

      – Почему так?

      – Посмотри, какая жесткая раковина. И какая нежная плоть. А вкус? Он специфичен, но прекрасен. Тебе нравиться?

      – Да.

      – А в сочетании с хорошим вином, он просто божественен. Ты не находишь?

      – Это удивительное сочетание вкусов порождают во мне страсть. И она увлекает меня за собой, как горный поток несёт сорванный цветок.

      – Прекрасно, мальчик мой. Прекрасно сказано Бри. Пожалуй, это стоит записать.

      – Скажи, почему ты зовёшь меня, Бри?

      – Попробуй его. – Он протянул ему тарелку с сыром. – Как он тебе?

      – У него не обычный вкус. И он очень нежный.

      – Как?

      – Как, я не знаю с чем сравнить. Помнишь ту девушку на заправке?

      – Ты всё ещё думаешь о ней?

      – Нет, просто, ты попросил сравнения, а она это первое, что пришло мне в голову.

      – Неужели не чего больше?

      – Нет, позволь мне сказать. Мне очень хочется.

      – Хорошо, говори.

      – Спасибо. Она была тонкая, и гибкая как виноградная лоза. Она смотрела на меня большими тёплыми глазами. Они были как два озера наполненных до краёв чистой голубой водой. А её улыбка была подобна спелому, раскрывшемуся плоду, с белыми, молочными зёрнами граната.

      – Прекрасно, прекрасно мой друг. Пиши дальше.

      – Потом, когда ты ушёл в уборную, а я пил кофе, она подошла и села за наш столик.

      – Ты говорил с ней?

      – Да.

      – Это было опрометчиво с твоей стороны.

      – Она заговорила со мной. Я же не мог просто молчать.

      – Хорошо, продолжай.

      – Она спросила кто я и куда еду.

      – Ты сказал ей?

      – Да. От неё исходил такой обволакивающий аромат. Он погружал меня в неё. Он заставил моё сердце стучать так, что казалось ещё чуть-чуть, и оно выскочит из груди. Я был подобен листу, что сорвало порывом ветра и понесло вниз, кружа и бросая из стороны в сторону.

      – Тебе было страшно?

      – Да.

      – Но ты всё равно говорил с ней.

      – Да. Я не мог оторваться от неё.

      – Ты понимал, чем тебе это может грозить?

      – Да.

      – И всё равно готов был лететь в эту пропасть?

      – Да.

      – Это дыхание болезни. Очень опасной болезни. Так погиб твой второй родитель.

      – Расскажи мне, как это случилось.

      – Это было сразу после того как мы усыновили тебя. Мы были в опере. Давали Гайдна. Что за чудная музыка. Ты только послушай её. Она словно вся жизнь человечества собранная в одних ладонях. Поистине она божественна. Мы сидели в ложе, я наслаждался великим метром, и его божественной музыкой. А Карл, твой второй родитель, он был глух к великому. Его тянуло ко всему низкому и отвратительному. Всему тому, что противоречит, человеческой природе. До самого антракта он смотрел в пропасть, с длинными ресницами, и голубыми глазами. Её звали Анна. Он ещё не осознавал гибели, к которой уже несётся с огромной скоростью. Во время антракта, он улизнул от меня и нашёл её. А я не мог ничего сделать, ведь я занимался тобой. В тот вечер Мы вернулись с тобой домой одни. А он появился только на следующий день. От него пахло, всем тем, непотребным, что превращает человека в животного. В животного наполненного похотью, и ложью. Лишая его истинного предназначения. Это было ужасное время. Он исчезал, подолгу оставляя нас одних, а возвращаясь, он лгал, лгал не прикрыто, низко и подло. Однажды он просто исчез, как исчезает последний трус. Как исчезают предатели из нашей жизни. Оставляя после себя только чувство некой брезгливости. Прости, ты слышишь этот переход, он как…