Почему он не уходил? Я нервничала, пальцы путались в гирлянде, а он продолжал стоять за моей спиной, заложив руки в карманы брюк. Разве что песенки не насвистывал, чтобы, в конце концов, добить меня.

      – Ну и? – заговорил мужчина, а я дернулась и чуть не оторвала лампочку. Не хватало еще сломать гирлянду из-за него. – Долго будешь дуться? Или я могу помочь?

      Я покачала головой, не соизволив повернуться к мужчине. Потому что знала – если увижу его лицо, то разрыдаюсь или вцеплюсь ему в глаза как разъяренная тигрица. Оба варианта мне не подходили. Первый по понятным причинам уничтожил бы мою хрупкую броню, которую я удерживала на себе с трудом. А второй… Сейчас восемь часов вечера, мы не садились за стол и не пили шампанского. А уже скандал и драка. Тоже так себе вариант.

      Грустно усмехнувшись, я вздрогнула, когда рядом со мной очутился Евгений. Он опустился на колени и перехватил другой конец гирлянды.

      – И когда они умудрились так запутать? – проворчал он, а на моих губах невольно дрогнула улыбка, потому что в голове бродили точно такие же мысли.

      – Они сделали это специально, – выдохнув, отозвалась я.

      – И как часто такое творят?

      – С гирляндой? – переспросила я, хотя понимала, его вопрос был глобальней. – С гирляндой раз в год. А вот меня достают периодически, стоит мне появиться у них на глазах. Никакого уважения к старшим.

      Евгений рассмеялся, и от его смеха, который я помнила, как будто он был расписан по нотам, улыбнулась, наплевав на раздражение. Нужно немного расслабиться и ввести его в заблуждение. Пусть думает о том, что я не злюсь. И тогда отомщу ему! Обязательно поквитаюсь!

      – Значит, малышня не ставит тебя в расчет?

      – Никакого авторитета, – покачала головой. Впрочем, я не врала. Меня действительно мало кто воспринимал в семье всерьез. – Как говорит мама: я ее ребенок, который никак не может вырасти.

      – Странно, – Евгений справлялся с гирляндой намного быстрее, чем я. Его руки были уже близки к узелку, с которым я воевала. Нужно поторапливаться, иначе он окажется недопустимо близко. – Мне казалось, что тебе тридцать лет. Вполне себе взрослая девочка.

      – Такое девушкам не говорят.

      – Девушки кокетничают, а не кусаются.

      Хмыкнув, я послала ему уничтожающий взгляд. Не убедительно. Потому что мужчина громко рассмеялся, отнимая у меня проклятую гирлянду со словами: «Дай сюда. Сделаю все сам». Всучив ему ненавистный проводок с миллионом лампочек, я поднялась на ноги и поправила платье. Возможно, пора поискать булавки. Иначе я могла случайно оголиться при посторонних. Даже отступив назад, я все еще была в поле зрения мужчины, поэтому мои неловкие попытки подтянуть наряд не остались незамечены.

      – Нужно было примерить, прежде чем купить, – с улыбкой в голосе произнес он.

      – Подарок мамы, – огрызнулась в ответ.

      – О, – растянул губы, вставая следом за мной и протягивая распутанную гирлянду. – Тебе идет, если честно.

      – Не