Мифогенная любовь каст. Павел Пепперштейн
Читать онлайн книгу.
тяжелого, неприятного вкуса, но этот вкус был странно знакомый, как будто Дунаев когда-то давно уже пил кровь, но забыл об этом. Его слегка затошнило, но от рвоты он удержался, занюхав выпитое каким-то сухим, терпким пучком трав, который ему поднесла старуха.
– Надо нам, Мушка, в Брест заглянуть. Слышно, крепости конец настал. А там ведь сама знаешь что… Ребят жалко, – сказал Поручик.
– Может, они еще держатся? – прохрипела Цокотуха.
– Может, и держатся, – пожал плечами Холеный. – Только недолго им держаться. Плохи дела-то.
– А что ж такое? – скривилась Цокотуха. – Неужто и ОНИ уже здесь?
– Да, – мрачно кивнул Поручик. – Я сегодня вдали Синюю видел. Она над самым Брестом висела, только разглядеть не сумел – приближения не хватило. Но это она – точно. Узнал. В пальтишке своем с пуговками, чистенькая – ну прямо первоклассница малая, ебаный в рот! В руках держит своего Паразита и им вниз толчет, как орехи в ступе. Видать, крепость кончает.
Лицо Цокотухи перекосилось от ненависти.
– Это она… она, паскуда этакая, моего-то шлепнула. Заикой сделала на веки вечные. Она его еще в прошлый раз приглядела. Улыбнулась и на ноги себе показывает: мол, смотрите, у меня коньки стальные, лед режут – не стесняются, а вы все на деревяшках елозите, кровосос. Мой весь затрясся. Видать, она ему еще гимназисточкой приглянулась, когда бросила свой «снежок» и он рассыпался по воротнику его шинели.
– Я-то знаю, как Синюю брать, – усмехнулся Поручик. – Научен. Только рано еще. Ее зимой брать надо: она от морозов ликует, а ее берут в ликовании. А пока чего – нужно ее, как говорят, «по ранцу хлопнуть».
Цокотуха отвратительно засмеялась и пошутила:
– Да уж, посыпем мы ей соль на ранец.
С этими словами она схватила со стола солонку и взвилась вверх, одним прыжком выскочив из дупла.
Поручик и парторг последовали за ней.
Трое были заброшены в глушь,
Паразитов коснулися лбами,
Как гниющие трупики груш,
Под зловонными спали слоями.
Но один пробудился к борьбе,
И его наставляют и учат.
Он внимает огромной судьбе —
Доблесть дерзкая будит и мучит.
Ему старший читает мораль
И таращится, смех подавляя.
Для него только сумрак – скрижаль,
Ну а Кодекс – тропинка лесная.
– Эй, сынок! Приосанься, взбодрись! —
Ему с хохотом молвит Холеный. —
Мы с тобою на свет родились,
Чтобы в тине валяться зеленой,
Но, раз прихоть врага такова,
Подними, разомкни свои зубки —
Ощетинься, слепая трава!
Ощетиньтесь, стеклянные трубки!
Эй, мамаша! Твой милый когда-то
С фонарем приходил по ночам.
А теперь ты надежда солдата —
Подмогни, госпожа. Защищай!
Небольшие по виду созданья,
Как грибы, как осенняя грязь,
Мы за