На север из Нью-Йорка нас выступает около двух дюжин: Рэйвен, Тэк, Джулиан и я, а еще Дэни, Гордо, Пайк и еще человек пятнадцать, по большей части помалкивающих и исполняющих приказы.

      И Алекс. Но не мой Алекс – незнакомец, который никогда не улыбается, не смеется и почти не разговаривает.

      Остальные, кому хоумстидом служил пакгауз у Уайт-Плейнс, разошлись на юг и на запад. Но теперь, несомненно, пакгауз полностью разорен и заброшен. Там теперь небезопасно после спасения Джулиана. Джулиан Файнмен – символ, важный символ. Зомби будут преследовать его. Они пожелают вздернуть этот символ и заставить его истечь кровью, чтобы остальным неповадно было.

      Нам придется проявлять максимальную осторожность.

      Хантер, Брэм, Ла и еще несколько членов старого Рочестерского хоумстида ждут нас к югу от Поукипзи. Чтобы преодолеть это расстояние, нам потребовалось почти трое суток: пришлось обойти с полдесятка населенных городов.

      А потом внезапно мы добираемся. Лес просто обрывается на краю огромного пространства из бетона, заплетенного сетью трещин, на котором до сих пор виднеются призрачные белые контуры парковок. На них по-прежнему стоят многочисленные машины, проржавевшие, лишенные множества частей – резиновых покрышек, металлических деталей. Они кажутся маленькими и немного смешными, словно брошенные ребенком старые игрушки.

      Старые парковки растекаются во все стороны, словно серая вода, и тянутся как минимум до огромной постройки из стекла и стали – старого торгового центра. На вывеске, заляпанной птичьим пометом, причудливым рукописным шрифтом выведено: «Эмпайр Стейт Плаза Молл».

      Воссоединение проходит радостно. Тэк, Рэйвен и я срываемся на бег. Брэм с Хантером тоже мчатся, и мы встречаемся посреди парковок. Я хохоча напрыгиваю на Хантера, а он обхватывает меня и поднимает. Все вопят и говорят одновременно.

      В конце концов Хантер ставит меня наземь, но я продолжаю обнимать его одной рукой, словно он может исчезнуть. Второй рукой я обхватываю Брэма, пожимающего руку Тэку, и как-то так получается, что мы, вопя и подпрыгивая, образуем кучу-малу, переплетение тел в ослепительном солнечном свете.

      – Так-так-так. – Мы отодвигаемся друг от дружки, оборачиваемся и видим, что к нам неспешно идет Ла, подняв брови. Она отпустила волосы и зачесала их так, чтобы они падали на плечи. – И кого ж тут принесло?

      И я впервые за много дней чувствую себя счастливой.

      За те недолгие месяцы, что мы провели врозь, Хантер и Брэм сильно изменились. Брэм, как ни странно, сделался массивнее. У Хантера появились новые морщинки в уголках глаз, но улыбка осталась, как всегда, ребячливой.

      – Как Сара? – спрашиваю я. – Она здесь?

      – Сара осталась в Мэриленде, – сообщает Хантер. – Тамошний хоумстид надежен, и она не захотела мигрировать. Сопротивление пытается передать весточку ее сестре.

      – А Грэндпа и остальные? – У меня перехватывает дыхание, и что-то сдавливает грудь, как будто меня по-прежнему стискивают в объятиях.

      Брэм с Хантером переглядываются.

      – Грэндпа не дошел, – коротко бросает Хантер. – Мы похоронили его под Балтимором.

      Рэйвен отводит взгляд и сплевывает на асфальт.

      – С остальными все в порядке, – поспешно добавляет Брэм. Он проводит пальцем по моему шраму исцеленного, тому самому, который он помогал подделать перед моим вступлением в сопротивление. – Неплохо выглядит, – говорит он и подмигивает.

      Мы решаем разбить лагерь для ночевки. Здесь есть чистая вода неподалеку от старой мельницы, а развалины домов и бизнес-центров скрывают много полезного: среди щебня до сих пор можно найти банки консервов, заржавевшие инструменты, а Хантер даже отыскивает ружье. Оно до сих пор висело на перевернутых оленьих рогах, обильно покрытое осыпавшейся штукатуркой. А Хенли, невысокую, тихую женщину с длинными седыми волосами из нашей группы, начинает лихорадить. Ее оставляют отдыхать.

      К концу дня вспыхивает спор о том, куда идти.

      – Можно и разделиться, – говорит Рэйвен. Она сидит у ямы, которую расчистила под костер, и подкармливает первые язычки пламени обугленным концом палки.

      – Чем больше группа, тем безопаснее, – возражает Тэк. Он снял флиску и остался в футболке, и перевитые мускулами руки оказались на виду. Дни постепенно становятся теплее, и лес начинает пробуждаться. Мы чувствуем приближение весны, подобно зверю, что ворочается во сне, жарко дыша.

      Но сейчас, когда солнце село, Дикие земли поглотили длинные фиолетовые