730 дней в сапогах. Сергей Буянов
Читать онлайн книгу.
воскресенья – дня солнечного и приветливого. Только после soon day наступает moon day – день лунный, сумрачный и блеклый.
Понедельник, 11 апреля, полностью оправдал самые неприятные ожидания. Лёха получил повестку. Ту самую казённую бумажку, где на жёлтом фоне официально предписывалось ему – Алексею Петровичу Тальянкину – явиться на призывной пункт для медицинского освидетельствования «на предмет годности к строевой службе».
«Прибыть по указанному адресу не позднее 10.00, подстриженным под машинку и одетым в чистое нижнее бельё», – указывалось размашистой припиской от руки.
Лёха ждал эту повестку, но в самом потаённом уголке его души теплилась надежда: «Вдруг забудут?» Не забыли. После провала вступительных экзаменов на юрфак Тальянкин совсем было отчаялся. Но прочёл в местной газетке объявление о наборе учащихся в СПТУ. Руководство заведения гарантировало отсрочку от службы в армии. Это было как раз кстати, судьба давала ещё один шанс! Алексей Тальянкин стал учащимся теплотехнического «ликбеза». Осенний призыв не затронул Тальянкина.
По весне вышел приказ министра обороны, отменяющий всякие отсрочки-проволочки. Все лица, достигшие призывного возраста, независимо от их образования, подлежали немедленному призыву с ряды советской армии. Наступили времена, когда подросли «дети неродившихся детей». Великая отечественная унесла жизни мужчин не успевших стать дедушками.
Руководство СПТУ, не сумевшее сдержать обещания, пошло-таки навстречу учащимся и выдало призывникам досрочные дипломы «гегемонов».
Получил повестку и Кирюха, парень с лёхиного двора. Для него это было не впервые, только благодаря всевозможным «случайностям» Кирюха никак не попадал в армию.
– Ты бы уже два раза отслужил, – говорили ему сверстники, вернувшиеся на гражданку. – Смотри, Кирюха, всю жизнь не прокосишь!
Кирюха в ответ ухмылялся и дружеским советам не внимал. Но в эту весну тучи сгустились капитально. Похоже, в армию попадут все. За исключением, разве что, безвременно почивших. Да и те, считал Кирюха, получат отсрочку ненадолго. Улыбка исчезла с его лица.
Волна весеннего призыва захватила страну. Со всех уголков необъятной Родины мчались на призывные пункты военнослужащие-покупатели из разных родов войск. Расторопно, по-военному, развернули деятельность неумолимые военкомы: задыхались в ворохе бумаг бесстрастные доктора приёмных комиссий, бойко печатали бесконечные приказы туповатые машинистки в военной униформе. Огромный маховик, подминающий 18-ти летних подростков, с каждым днём набирал обороты. Годными к строевой оказывались: сердечники и язвенники, алкоголики и олигофрены, страдающие плоскостопием и недержанием, тугоухие и слепошарые, баптисты и пацифисты, передовики производства и бывшие уголовники, – все классы, слои и прослойки монолитно-единодушного общества.
Рассудив, что на следующий день после повестки не забирают, Лёха не стал бриться наголо. Он зашёл в парикмахерскую и обкорнался «под расчёску» – коротко, но не совсем на лысо. Затем, осторожно переступая тёмно-серые лужи с большими пятнами мазута, Тальянкин пробирался к призывному пункту. Зайдя во двор за зелёным забором, окружающим скучновато-серое одноэтажное здание, он слился в толпой возбуждённых рекрутов.
Точно в 10.00 на крыльце ГВК нарисовался прапорщик Кондрат. Над входными дверьми была приколочена жестяная красная звезда. Как в дополнение к ней появились будёновские усы помвоенкома.
– Товарищи будущие солдаты! – громким голосом сообщил прапорщик. – Сегодня вы пройдёте, мать-её-так, первый этап!
Толпа прислушалась.
– Городская призывная комиссия! – как на демонстрации проскандировал Кондрат. – Имеющие в руках повестки на десять ноль-ноль, два шага вперёд!
Призывники, хихикая и расталкивая друг друга локтями, двинулись к крыльцу. Почти у всех на повестке обозначалось искомое время, и каждому хотелось поскорее пройти «мать-её-так, первый этап».
Жизнерадостное лицо прапорщика Кондрата, побагровев, превратилось в свирепую харю с раздувающимися ноздрями.
– Мать вашу раз-эдак! – заорал он, вращая красными от прилившей крови глазами. – Бараны! Построиться в две шеренги! И не курить в строю!
Побросав бычки под ноги, разношёрстная публика нестройными рядами растянулась на десятки метров.
– Сено, солома! – рявкнул Кондрат. – А ну-ка, два шага вперёд, вышеназванные разгильдяи!
Среди вышеназванных разгильдяев оказались и Лёха с Кирюхой.
– Теперь по одному вызывать будет, – шепнул Кирюха. – Застегни все пуговицы!
Лёха не успел спросить, зачем – первым вызвали Кирюху. Он обречённо поднялся на крыльцо и в сопровождении Кондрата вошёл внутрь военкомата. У входа появилась худющая военнослужащая с крючковатым носом, усеянным угрями в различной стадии созревания. Прыщи придавали её физиономии сходство с маковой баранкой обрызганной клюквенным морсом.
– Тальянкин! – необычайно низким голосом зачитала она, спустя некоторое время.
Лёха