На перекрёстке фургон, что ехал последним – свернул направо, остальные же держали рули прямо. Через два пролёта начинался квартал имени Морфенко. Местные называли его ласково «коробочка» из-за особенности ансамбля домов, которые образовывали собой замкнутую блочную систему. Да и сам квартал был не так, что бы. Больше походил на большой двор с тремя сквозными выходами. Все три чёрных фургона повернули в карман налево и юркнули по узкому проезду в мышеловку.

      Несмотря на и так наступивший вечер в квартале Морфенко было намного темнее, чем на основной улице. Немногочисленные фонари горели тускло, да и то не все. По всему периметру во многих окнах ещё горел свет. А на лестничных площадках можно было увидеть сигаретную дымку какого-нибудь дяди Васи, или Толяна.

      Данная гнилая точка уже давно славится своим неблагополучием. А всех этих так называемых жильцов в шутку (хотя по факту самая, что ни есть правда) сравнивают с тараканами. Вот они: хитрые, полуголодные глазки смотрят из всех щелей, стараясь не попасться на глаза.

      Каждый второй таракан здесь чем-то да должен, но в основном долг характерен денежным эквивалентом. За последние годы экономика страны сильно пошатнулась. Санкции, коррупция всякой мелкой швали, неумение вести внешние и внутренние дела привели к достаточно плачевным результатам. Даже высшему классу досталось. Некоторым богатеям, что не смогли пересилить себя, и не стали смазывать себе анальные отверстия отечественной смазкой – пришлось несладко. Некоторые даже умудрились полностью разориться. А если и такие люди удачно упали лицом в грязь, то что говорить о среднем классе, или о классе ещё ниже. Вот они, новый средний класс. Без образования, без хорошей пищи, без возможности хорошо жить. С долгами такими, что ещё их внуки будут выплачивать все эти процентные пени, вспоминая своего деда с бабкой ласковым словом …. в общем, асами.

      И вот горсточка таких людей живёт здесь и в похожих кварталах, районах и городах по всей стране. Они даже внешне похожи. У нищеты одно лицо. Единственно ценное, что осталось у этих несчастных жилплощадь. Вот и соседей не приходиться выбирать. Тут уже так – семья обширного свойства. Вот они все притаились, от голода их чувства обострены. Видят эти глазки три чёрных фургона. Видят их и задаются вопросом: что же эти фургоны в такой дыре забыли, да почему в такой темноте фары не включают? Конфиденциальность, значит. Зреет что-то нехорошее, каждый думает на себя. Вспоминает свои косяки, думает о последних днях, что же он такого мог сделать, сотворить. А воображение уже дорисовывает картину. Раздувает из семя целую пальму, да. Да ещё и с кокосами. Вот до каких подробностей. Даже дыхание у всех тише сделалось. Охота начинается.

      Из динамиков слышится последний куплет песни: