Каштан как фиговое древо

      среди осеннего двора, –

      опять осенняя пора,

      чьё ненасытно пламя-чрево.

      Ещё далёко нам до встречи…

      Во сне осенних пепелищ

      танцует плавно ветер лишь

      и тихо шепчет сердцу речи…

      Ещё далёко до разлуки,

      ещё нам предстоит понять,

      что только на себя пенять

      должны в тисках сердечной муки…

      Как это дерево живое

      стоит без ропота и слёз

      и без ответа на вопрос:

      за что страдание такое…

      Моя ли жизнь? – Моя.

      Иду по Патриаршим,

      по листьям, тихо павшим,

      по жизни, где края

      так ясны, так остры, –

      о, прошлого утрата…

      Какая ж будет плата

      у поздней сей поры?

      Ноябрьские пути

      в былое недоступны,

      не мы ли там преступны?

      Как это превзойти?

      Как оправдать себя?

      Как оправдать другого –

      ушедшего, живого?

      Лишь веря и любя…

      Осенняя ноябрьская простуда,

      курлы летящей далеко судьбы,

      как будто озарение и чудо

      средь ежедневной суетной пальбы

      тревог, забот, сумятиц и сомнений,

      среди накала споров и страстей –

      вдруг этот зов, как отзвук песнопений,

      врачует дух, уставший от сетей

      земных и бренных, алчущих нас жадно,

      и поднимает над оскалом дней,

      чтоб ты, душа, вновь верила отрадно

      небесной славе, следуя за ней.

      Глухая осенняя ночь.

      Стою у окна пред иконой,

      молю Тебя, Боже, помочь

      развеять сомнений препоны…

      Сквозь зыбь ледяного стекла

      лишь ветра шальные тирады

      и ветка, что ночь рассекла, –

      без листьев, их чуткой отрады…

      Стою, леденею сама,

      фонарь вырывает фрагменты

      ночного пространства, зима

      уж рядом, к чему сантименты?

      Опять эти серость и мгла,

      неясность пути, неизбежность

      принять злую боль, что дошла

      до сердца, как дикая нежность…

      В прозрачных кронах октября

      вечернее гуляет солнце.

      Наверно, встретились не зря

      уставших душ два взгляда-донца.

      Куда идти? Кому сказать

      о переполнившемся сердце?

      И лишь безмолвные глаза

      всё скажут лучше громких скерцо.

      Последней нежности слова

      всё ж сердце ждёт, назло прогнозам,

      так прикасается едва

      осенний луч к беспечным розам.

      Нет, не уходят навсегда,

      сгорая в страсти беспощадной,

      как