«Дедушка, это звезда не такая,

      Знаю свою я звезду:

      Всех-то добрее моя золотая,

      Я её тотчас найду!

      Эта – гляди-ка, вон там, за рекою –

      С огненным длинным пером,

      Пишет она, что ни ночь, над землёю,

      Страшным пугает судом.

      Как засветилася в небе пожаром,

      Только и слышно с тех пор:

      Будут у нас – появилась недаром –

      Голод, война или мор».

      «Полно, голубчик, напрасная смута;

      Жили мы, будешь ты жить,

      Будешь звезду, как и мы же, свою-то,

      Видеть и вечно любить.

      Этой недолго вон так красоваться,

      Ей не сродниться ни с кем:

      Будут покуда глядеть и бояться –

      И позабудут совсем».

      Вдоль по берегу полями

      Едет сын княжой;

      Сорок отроков верхами

      Следуют толпой.

      Странен лик его суровый,

      Всё кругом молчит,

      И подкова лишь с подковой

      Часто говорит.

      «Разгуляйся в поле», – сыну

      Говорил старик.

      Знать, сыновнюю кручину

      Старый взор проник.

      С золотыми стременами

      Княжий аргамак;

      Шемаханскими шелками

      Вышит весь чепрак.

      Но, печален в поле чистом,

      Князь себе не рад

      И не кличет громким свистом

      Кречетов назад.

      Он давно душою жаркой

      В перегаре сил

      Всю неволю жизни яркой

      Втайне отлюбил.

      Полюбить успев вериги

      Молодой тоски,

      Переписывает книги,

      Пишет кондаки.

      И не раз, в минуты битвы

      С жизнью молодой,

      В увлечении молитвы

      Находил покой.

      Едет он в раздумье шагом

      На лихом коне;

      Вдруг пещеру за оврагом

      Видит в стороне:

      Там душевной жажде пищу

      Старец находил,

      И к пустынному жилищу

      Князь поворотил.

      Годы страсти, годы спора

      Пронеслися вдруг,

      И пустынного простора

      Он почуял дух.

      Слез с коня, оборотился

      К отрокам спиной,

      Снял кафтан, перекрестился –

      И махнул рукой.

      «Няня, что-то всё не сладко!

      Дай-ка сахар мне да ром.

      Всё как будто лихорадка,

      Точно холоден наш дом».

      «Ах, родимый, бог с тобою:

      Подойти нельзя к печам!

      При себе всегда закрою,

      Топим жарко – знаешь сам».

      «Ты бы шторку опустила…

      Дай-ка книгу… Не хочу…

      Ты намедни говорила,

      Лихорадка… я шучу…»

      «Что за шутки спозаранок!

      Уж поверь моим словам:

      Сёстры, девять