Небо успокоилось и больше не поливало дождем улицы, площади и проулки. Оно, насухо выжатое, обессиленно висело над городом, приняв снотворное из тихого, успокаивающего шелеста миллионов листьев, с которыми играл ночной ветер. Во время грозы он восторженно скрипел качелями, гнул стволы и ветви деревьев, угрожающими порывами стучался в окна, а теперь словно выдохся и вполне миролюбиво гонял мусор и осторожно дул на лужи – ему нравилось наблюдать за легкой рябью.

      В луже, крохотным морем разлитой в одном из дворов засыпающего города, рябь сменилась волнами и брызгами – по темной воде, рассекая ее мощными колесами, проехал черный внедорожник.

      Отражение света фонарей в дворовом море тут же обиженно задрожало, забор исказился, угол дома распался надвое. К шуршанию листьев добавился неторопливый глухой звук мотора.

      Миновав лужу, громоздкий автомобиль, неспешно скользя по мокрой черной дороге, подъехал к массивному пятиэтажному дому, окутанному после ярого ливня, как и все прочие дома в округе, приползшим с реки липким туманом, и остановился около одного из подъездов. Однако выходить из внедорожника никто не спешил. И если бы кто-то смотрел сейчас в окна этой машины, он бы, правда, не без труда, разглядел в темном салоне силуэты молодой пары. А если бы мог видеть сквозь темноту, то на водительском сиденье увидел бы крепкого молодого человека, одна рука которого лежит на руле, а вторая свободно обнимает за плечо девушку, чьи длинные волосы собраны на затылке в высокий светлый хвост.

      Хотя у Федора и Насти свадьба должна была состояться совсем скоро, уже в июне, они все еще продолжали устраивать себе свидания, как будто бы познакомились не три с половиной года назад, а на прошлой неделе. Будущие молодожены ездили в кино и в кафе, устраивали пикники и посещали боулинг-клубы, гуляли по набережной и по Мосту влюбленных дураков и даже ходили в походы или ездили на горнолыжную базу.

      Правда, из-за того, что Федор постоянно был занят на работе, да и его невеста тоже без дела не сидела, в последнее время свидания проходили не так часто, как им обоим хотелось. Можно даже сказать, редко. К тому же молодого человека могли вызвать на службу не только во время прогулок или посещения кафе, но и посреди ночи, и он был обязан явиться по первому требованию. Бывало и так, что за ним приезжали во время законных выходных или отпуска, и даже тогда Федору волей-неволей приходилось подчиняться и уезжать на свою почти что секретную работу.

      – Останешься у нас? – спросил старший брат Маши свою будущую супругу, приоткрыв окно и наслаждаясь прохладным воздухом, таким, который бывает только после ливня – в нем до сих пор еще витал свежий запах грозы.

      – Ну, раз ты меня уже сюда привез, то явно останусь, – рассмеялась Настя, в этот момент большее удовольствие получающая от прикосновений, нежели от воздуха. – Ты ведь хитрый.

      – Совсем немного. Мама будет тебе очень рада, – сказал Федор, с улыбкой глядя на Настю.

      – Ты уверен? – заволновалась та, вспомнив, сколько времени на часах. – Я не поздно?

      – Естественно, уверен. Мама рада тебе всегда. А уж как я буду рад ночью, зайка… – И он, замолчав, повернулся к невесте и осторожно коснулся широкой ладонью ее лица.

      Если бы рядом с этой парочкой находилась Маша, она бы с ума сошла от удивления: при ней брат всегда вел себя так, словно ему все еще было пятнадцать лет. А сейчас был совершенно другим! Заботливым, серьезным… и взрослым.

      Надо сказать, любящие братик и сестричка Бурундуковы только и делали, что с детства задирались и обзывались, устраивали разборки и жаловались родителям, изощренно «стуча» друг на дружку. Правда, в уже чуть более старшем возрасте, когда Федька всерьез начал увлекаться боксом, ему часто приходилось защищать сестренку от местных хулиганов или от мальчишек, с которыми шумная и вредная маленькая Машка частенько ссорилась, ей, видите ли, казалось, что они хотят ее обидеть, поэтому иногда она обижала первая. К тому же, малявка, как ласково звал ее Федор, постоянно хвасталась всем, что у нее