Рядом, на каких-то тряпках, полулежала вчерашняя бутылка портвейна, подарившая ему «блаженный сон». Ему снилось его детство: мама, она каждое утро будила его, поднося крынку свежего козьего молока. Именно козьего, поскольку считала его намного полезнее. Оно пахло свежей травой, солнцем и молодым летом.

      –«Пей, сыночек, станешь большим и сильным!».Мама…

      Волоха, с глубокой надеждой протянул к бутылке трясущуюся руку. Поймать «пузырь» с первого раза не удалось. Сконцентрировавшись, он устремился к объекту всем телом и жадно схватил его. Увы, он оказался пустым…

      –«Сука! Сдохни, сука!!!». Он крепко выругался, на свою жизнь и пустую бутылку. Несчастный, в отчаянии отбросил бесполезный сосуд в сторону. Бутылка со звоном покатилась по пустому, деревянному полу и ударилась о старую, давно нетопленую буржуйку.

      У него была привычка, оставлять немного «пойла»на утро, на опохмел. Но на этот раз, видимо, совсем потеряв над собой контроль, он накануне осушил всю бутылку. Но, вот утро настало. Утро обыкновенного, современного бомжа1 коих еще не мало на задворках городов миллионников с их бизнес-центрами, сити, банками и небоскребами…

      Это было серое декабрьское утро, образца начала нынешнего двадцать первого века от Рождества Христова. Вообще-то, Волоха не был бомжом в полном понимании этого слова. Ведя оседлый образ жизни, в старом, саманном, полуразвалившемся домике, куда его «определили» давно отказавшиеся от него родственники, он не бродяжничал. Фактически, Волоха являлся домовладельцем и хозяином развалюхи с планом участка, дома и полноценным кадастром и ордером. Но было это всё на бумаге. В действительности же, вход в его хибару был сразу с улицы: минуя три шага от наружной двери в покосившемся деревянном заборе, посетитель упирался в обшарпанную дверь ведущую во внутрь домика с одной, единственной комнатушкой без кухни и удобств.

      Кряхтя, он покрошил остатки черствого хлеба в миску недоеденного супа, который ему принесла накануне вечером его соседка Турсуной-апа. Все в округе знали её, как добрую пожилую женщину-узбечку и обращались к ней не иначе, как «тетя Таня». А она и не возражала, поскольку поселилась в русской махалле ( месте сконцентрированного проживания русскоязычных в городе Ташкенте) одной из первых…

      Женя и Термос ели из одной посуды и не ссорились, не было нужды. Нужда была повсюду и изгнать её из ветхой лачуги, как и из своей собачье-кошачьей жизни не представлялось возможным. Оба жадно чавкали, а Волоха с любовью и улыбкой внимал этому зрелищу, дающему почему то покой и умиление.

      – «Еште, еште, мои дорогие».Животных Волоха любил и жалел по-настоящему…

      – «Ну, ладно, пора на работу!». Волоха, конечно же, нигде не работал. Это раньше, когда еще были силы он мог, на подхвате, что-нибудь еще поделать, помочь по хозяйству: подмести, поднести и т.п. Но сейчас… Ноги почти не ходили, руки не слушались. «Работой» Волоха называл «поход» до ближайшего перекрестка, – путь, протяженность которого составляла около 150 метров. Там его ожидал персональный «трон» – бетонный столб, врытый в землю давно, еще в прошлом веке, неизвестно кем.

      –«Ты чего ?»; «Отдыхаю» – как всегда с улыбкой ответил он. Благо, ранее Волохе подарили армейскую плащ-палатку, и он облачившись в нее, почти в любую погоду, как танк, не боялся грязи.

      – “Я щщас”. Сосед помог ему водрузиться на трон, а сам быстро удалился и практически тут же вернулся с маленькой баклажкой с разведенным «казахским спиртом». «Казахский спирт» – так между собой называют злоупотребляющие алкоголем,– технический спирт из Казахстана. Это сравнительно дешевый и доступный спиртовый продукт содержащий в себе жуткую смесь этилового и метилового спиртов с примесью ацетона. Последствия его длительного употребления плачевны: слепота, токсическое отравление организма, спазмы сосудов, кровоизлияние в мозг и, как результат, -летальный исход. В сочетании с табаком, он дает закупорку вен и нарушает кровообращение нижних конечностей. Развивается гангрена. Безногих, с ампутированными стопами и голенями раньше можно было встретить на каждой улице «русской» махалли, сейчас они просто не доживают. Всё это, люди потребляющие данный продукт осознают и тем не менее перекрестившись пили и пьют. Пьют не только русские, но и татары и узбеки от двадцати до пятидесяти. Пьют каждый день, клянча у местных «барыг»2, «подогреваясь» пойлом в течение всего дня. Выпивка сближает, становится смыслом жизни, сбивая молодых, но почти потерянных для общества мужчин в «стаи», на которые периодически устраиваются милицейские облавы. Их ловят, избивают, штрафуют, но неизменно отпускают.