Однажды весной. Ирина Чайковская
Читать онлайн книгу.
мою книгу «В ожидании чуда». Это была книга рассказов и пьес. Она много лет ждала своего часа – и вот дождалась. Тогда для меня это точно было чудом. Книга, изданная в России!
И вот сейчас я предлагаю читателям новую книгу рассказов и пьес. Тот, кто прочитал ту, первую книжку (сомневаюсь, что таких будет много!), найдет в ней кое-что знакомое. Кроме написанного в последние годы, я поместила в ней и «избранное» старое. Думаю, что это не помешает даже моим «прежним» читателям. Ей-богу, перечитать какие-то тексты через десять лет – это как встретиться со своей молодостью. Хотя, я думаю, все со временем становится другим, ибо в восприятие вмешивается новый накопленный за годы жизненный и душевный опыт.
Книга вместила рассказы и пьесы, написанные в трех странах, – России, Италии и Америке, что, естественно, отразилось и на ее содержании. Рядом с рассказами и пьесами на современные сюжеты вы найдете в ней тексты, где героями будут Некрасов, Тургенев, Герцен, Панаева, Полина Виардо и даже Лиля Брик (пьеса «Сцены в раю»). Вначале я не хотела включать эти произведения в книгу. Но они в нее просились, ибо стали частью моей обычной повседневной жизни. Пришлось включить. Куда я без них?
Скажу насчет пьес. Когда еще та, первая книга, лежала в бостонском издательстве, которое так ее и не издало, милая женщина-редактор сказала мне, что мои рассказы хороши, а пьесы еще лучше. Не знаю, так ли это, но призна́юсь, что изначально я драматург. И писать пьесы, если есть занятный сюжет, мне нравится. Пишу, как правило, комедии, и даже могу объяснить почему. За пьесы я берусь в самые тяжелые для себя моменты – хандры, болезни, невзгод… Комедийный сюжет помогает уйти от «ужасов» жизни. Последнюю по времени пьесу «Город-сад» я писала в «эпоху коронавируса». Меня несказанно удивляет, что очень многие авторы в это время писали исключительно на «коронавирусные» темы. Мне же, наоборот, очень хотелось уйти от них, словно и не было этой напасти.
Еще два слова о пьесах. Когда-то два «профессионала», один режиссер, другая – автор «раскрученных пьес» сделали мне свои замечания. Режиссер пожурил меня за то, что начинаю пьесу сразу, без всяких предварений и описаний, без указаний на имена и возраст персонажей, без разработки интерьера. Раскрученный драматург удивилась, что мои герои часто разговаривают сами с собой: «Они что у вас – сумасшедшие?»
Прошло время, я осталась при своем, не изменив своей первоначальной манере. Ведь у меня были высокие образцы. Тот же Пушкин, чьи драмы начинаются сразу, без всяких предварений, те же Шекспир или Чехов, чьи персонажи, не будучи сумасшедшими, разговаривают сами с собой…
«Пишите как Г-н», – сказал мне как-то один завлит, – после долгой беседы, в которой он объяснял мне, что пьеса моя хорошая, но не «верняк». Увы, так и не научилась писать «верняк» и не стала подражать более удачливому, но, как всегда казалось, фальшивому собрату. По этому поводу скажу словами Ахматовой: «Какая есть. Желаю вам другую».
С детства люблю читать пьесы. Рассчитываю на такого же читателя. Однако, скажу по правде, не стану возражать, если какой-нибудь – в меру сумасшедший – режиссер захочет их поставить.
Новая книга – радость и огорчение. Про радость понятно. А вот почему огорчение? Да потому, что она, как выросшее дитя, отделяется от тебя и уходит в самостоятельное плаванье. И я машу ей платком, стоя на берегу. Счастливого пути!
Рассказы
Любовь на треке. Из написанного в Америке
Фольклорная речка
В июле поехали в пансионат. Билет в Америку уже лежал на полке в платяном шкафу, и Лена смотрела на длинный нерусский конверт, когда собирала вещички пока еще в ближнее Подмосковье. Ехала с Галей, подругой. Галя была художницей, взяла с собой все для работы акварелью и карандашами. Лена позавидовала Гале – ей тоже хотелось чем-то заниматься на отдыхе, главным образом, чтобы уйти от навязчивых невеселых мыслей. В день перед отъездом она созвонилась со знакомой редакторшей и взяла для перевода книгу о половом созревании подростков – ничего другого в распоряжении редакторши уже не было. «Буду переводить и вспоминать Мишку», – решила Лена. Мишка, ее сын-подросток, вот уже целый год жил с отцом, Лениным мужем, в Америке. А Лене предстояло к ним присоединиться в конце августа. Галя настояла, чтобы ехали на электричке, хотя Лене очень хотелось взять машину – расстояние было небольшое, и в раскладе на двоих сумма получалась не такая уж громадная. Но Галя взглянула на нее с таким негодованием, что пришлось подчиниться. Лену охватили нехорошие предчувствия, она никогда не жила с Галей под одной крышей, но и так было понятно, что они совсем разные и будут тянуть каждая в свою сторону. Подчиняться Галиному напору не хотелось. Лена успокаивала себя тем, что у Гали просто очень мало денег, жила она с продажи картиночек и картин, получала гроши, в сравнении с которыми переводческие деньги Лены были богатством. «Там посмотрим, – думала Лена, глядя из окна электрички на пригородные набитые народом платформы, неказистые деревянные будки, отдаленные, скрытые за неуклюжими строениями леса, – возможно, придется существовать как в