В ненастный ноябрьский вечер почтенный пекарь Бутц удобно устроился в кресле у окна своей гостиной на первом этаже и с удовольствием покуривал трубку. Он смотрел, как ветер несет по улице последние листья, как сечет мелкий дождь со снегом. По Рыночной площади, кутаясь в пальто, спешили последние нарядные покупатели. Порывистый ветер будто толкал их прочь, и люди торопились поскорее добраться до дома, ища защиты от непогоды.

      Вот у одного господина внезапно из рук вырвался зонтик и как живой полетел по воздуху прочь. А у другого слетела шляпа и покатилась, словно мяч, через всю площадь. Благообразный мужчина в сером пальто сразу растерял всю свою важность и на полусогнутых ногах неуклюже погнался за головным убором. Его дородная жена бросилась за ним, подхватив полную корзину яблок. Она так спешила, что не удержала свою ношу в руках, корзина перевернулась, и фрукты покатились по земле. Откуда ни возьмись набежала стайка детей – юрких, вездесущих бродяжек, – и не успела незадачливая дама повернуться, как они расхватали все плоды, отпихивая друг друга локтями и ссорясь, как воробьи.

      Герр Бутц громко расхохотался, глядя на эту сценку. Смех привлек внимание жены пекаря: пышнотелая женщина с насупленными бровями через минуту показалась на пороге двери, соединяющей гостиную с хлебной лавкой. Фрау Бутц окинула мужа недовольным взглядом и спросила, поджав губы:

      – Почему ты смеешься?

      Пекарь указал ей на окно. Там у опустевшей корзины размахивала руками возмущенная дама. Господин в сером пальто тем временем поймал свою перепачканную в грязи шляпу, почистил ее, как мог, и водрузил на голову. Теперь он придерживал ее на всякий случай рукой и покорно слушал, как его дражайшая супруга осыпает ругательствами наглых ребятишек и призывает на их головы кару небесную.

      – Вон, посмотри, разве не смешно?

      – Не вижу тут ничего смешного, – угрюмо отозвалась фрау Бутц и строго посмотрела на мужа. – Не понимаю, как ты можешь смеяться. Дети едва не окоченели, возвращаясь из школы. Ты посмотри, что творится за окном! И зачем только ты выпустил их сегодня за порог? В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит.

      С этими словами она подошла к печи, у которой сушились три пары детских башмаков разных размеров, и по очереди пощупала обувь.

      – Совершенно мокрые! – с раздражением заметила она.

      Затем женщина подбросила угля в топку, сняла кофейник с плиты и зашла в кладовку, где полки вдоль стен были уставлены корзинками со свежей душистой выпечкой.

      Герр Бутц со вздохом повернулся к окну.

      – Подумаешь, замерзли! Ничего страшного. Никому еще не вредил свежий воздух и ветер, наши дети от этого не умрут. Когда я был молод, родители вообще не придавали значения таким пустякам. Кто бы спрашивал меня: замерз я или нет. Каждый день меня поднимали в пять утра с постели и в любую погоду отправляли работать. Зимой и летом, все равно. И, как видишь, это мне никак не повредило. Я здоров как бык!

      – Да уж тебе, конечно, не повредило. У тебя дубленая шкура, к тому же у тебя мать русская, а они привыкли к лютым холодам. Наши дети – совсем другое дело. У них порода другая. И хрупкое здоровье, так всегда бывает у благородных натур. Как подумаю, что мой милый Бруно будет вставать в пять утра ставить тесто, меня от этого просто в дрожь