Ванька (вбегая). Гости, гости! сударь, едут. Извольте скорее прибрать все со стола.

      Клеон. Эх! Это они, конечно. Экая беда, а я еще не окончил. На минуточку бы еще, так бы и все было готово. Но где ж они, Ванька, что ж не слышно? Ванька. На двор-та они еще не взъехали, а Фока наш видел, что они на той стороны с горы спускаются, две кареты, сказывает.

      Клеон. О! так они еще не скоро будут, и мне успеть еще можно дописать.

      Ванька. Да когда уж, сударь, дописывать. Переставайте и опрастывайте стол.

      Клеон. Ох! пожалуйста, Ванюшка-голубчик, погоди и дай мне дорисовать мою картинку, успеешь еще прибрать. Я вмиг ее окончу.

      Ванька. Да какую это вы рисуете картинку? Ничего, сударь, не видно.

      Клеон. Молчи, глупой, ты не знаешь, ты заглядишься, как увидишь.

      Ванька. Покажите-ка, покажите, сударь.

      Клеон. Но показать ли? Нет, не покажу!

      Ванька. Да для чего ж не показать-та, сударь! Как же мне заглядеться, когда не увижу.

      Клеон. Я бы показал тебе, Ванька, но ты расскажешь Оронту, как она делана.

      Ванька. Чего рассказывать! Я сам ничего еще не видал, а только всего, что вы что-то по белой бумаге вилкою чертите.

      Клеон. Того-то б и хотелось мне, чтоб ты не сказывал Оронту.

      Ванька. Извольте, сударь, я и не скажу.

      Клеон. Солжешь, а скажешь, бездельник.

      Ванька. Вот тотчас и солжешь, и тотчас бездельник. Что, сударь, я сбездельничал такое? А лгать-то, сударь, я уже давным-давно не лыгал.

      Клеон. А как давно, небось с давичняго утра, да и тому вряд ли статься можно. Но я надеюсь, что ты и сегодня раз десятка два уже солгал?

      Ванька. Куда вы каковы, боярин, а не знаете того, что лгать и я так же перестать хочу, как перестали вы, сударь.

      Клеон. Ха! ха! ха! хочешь перестать, а и теперь уже лжешь.

      Ванька. Нет, право, сударь, мне хотелось б, сударь, лгать перестать, но я не знаю, как бы это сделать. Разве вы поучить изволите.

      Клеон. Ежели ты вправду говоришь, то, пожалуй, для чего б не поучить. Я б тебе рассказал, как я это сделал.

      Ванька. Пожалуйте-ка, скажите.

      Клеон. Мне как уже наскучило, что все меня бранят за то, что я лгу, то, наконец, сказал я сам себе: "Долго ли мне это терпеть! Всегда меня за это бранят, журят и осуждают. Так вправду знать это дурно. Отведаю-ка я отставать от этой привычки! Стану-ка я так делать, как батюшка мне сказывал".

      Ванька. А как, сударь?

      Клеон. Сперва стал я так, как советовал мне батюшка, все думать и размышлять о том, как это будет хорошо. Если я смолоду лгать никогда и ни в чем не буду, как все меня за то хвалить будут! Как называть станут примерным ребенком, как самые старые меня за то любить и отменно пред другими почитать будут! Какое получу я чрез то преимущество пред другими! Как мне верить станут, как мне сие полезно будет – и так далее.

      Ванька. Ну! сударь, а там что?

      Клеон. А потом выбрал я день и сказал: "Не стану я сегодня лгать и как можно буду крепиться".

      Ванька. Что ж? Будто вы и укрепились?

      Клеон. Конечно! Хотя правду, Ванюшка, сказать, было мне сие и очень трудно. На ту пору как нарочно и случаи являлись к тому, чтоб лгать, и иное словцо у меня уже на языке было, но я укрепился, и как бы то ни было, но я уже удержался.

      Ванька. Диковинка, сударь. А меня хоть зарежь, так мне, кажется, не утерпеть.

      Клеон. Экой ты! Это тебе так кажется. А когда б ты по-моему отведал, так бы и ты увидел,