Ребята нашего двора прозвали меня «синим чулком», «Снежной Королевой» и оставили попытки наладить отношения. Я же стала подозревать, что в последний год моя влюбленность и верность – просто средство маскировки неуверенности в себе, сомнений во внешности и прочих переживаний. А, что? Очень удобно! Со мной никто не хочет встречаться, потому что все знают, что я – неприступная крепость, что «другому отдана и буду век ему верна». Всё дело в этом, а не в том, что я недостаточно красива, недостаточно умна, что у меня нет модных дорогих шмоток.

           А весна в разгаре, весна в упоении! Майские парки и скверы наполнились парочками. От подруг  только и слышала: «А он… а…я… а он, такой, мне…». Девчонок теперь невозможно застать дома вечерами: их кто-то куда-то уже пригласил. Вообще-то, Танька, ты не права. И Онегин твой – дурак. Но после драки кулаками не машут. Мне нравились мальчишки. Любовь моя  безответная прошла. Я так отчётливо поняла это, словно прочитала в книге. И  захотелось свиданий и шептаться на ушко с подругами! А желающих пригласить хотя бы просто в кино – нет. Разбежались. Ау!

      Вот и сидела одиноко тёплым вечером царевной-Несмеяной в своем тереме на пятом этаже, даже объяснение подходящее нашла моему одиночеству: скоро экзамены, билеты писать нужно, учить их, так что все нормально, я отлично провожу время, с пользой! Не в пример моей лучшей подруге Алинке, которая уже как полчаса на свидании с десятиклассником! С самим Артемом Кирсановым, организатором школьного ВИА. Наверное, тоже с пользой время проводила. Повезло ей, вздохнула я. Что ж, кому – вершки, а кому – корешки. Кому – кино, а кому – учёба. Я выглянула в открытое окно, за которым май пьянил людей ароматами цветущей сирени, молодой тополиной листвы. Мгновенно подскочил озорной ветерок, обдал прохладным воздухом, задира, зашептал о весне, о том, что счастье подкралось, его дыхание щекочет мою шею, посмотри! Я резко обернулась и… на столе нахально улыбался учебник, призывно шелестел страницами. Блин, ветер, ну и где оно, счастье? Обиделась и вернулась к ужасным, дурацким билетам. И кто её придумал, геометрию эту?

      Постепенно увлеклась немилым (но только весной) сердцу занятием, учиться мне все-таки нравилось. И про геометрию кривила  душой, ибо давалась она легко, как и алгебра, но поворчать для порядку никто не запрещал! Так что звонок, и сразу же за ним стук в дверь, застали меня врасплох. Чуть колпачок от ручки не проглотила, грызла его задумавшись над доказательствами очередной теоремы, и вдруг такая неожиданность – гости! «Кто бы это мог быть», – пробормотала я своему отражению в трюмо, и открыла дверь с опаской. Не то, чтобы я боялась, но неожиданные гости всегда хуже татарина. А тут прям целое иго припёрлось, судя по звукам. Я медлила. Может, прикинуться кроликом – «никого нет дома», и всё такое?

      – Наташка, открывай, я знаю, что ты дома! – голос Алины перепутать ни с кем невозможно. Ничего себе! Что ж такого могло случиться, чтобы она свалила  со свидания?!

      – Ну? Впустишь, или так я и буду торчать на пороге?

      Хотелось ляпнуть что-нибудь  вроде «свои все дома сидят», но вид подруги не располагал к шуткам. Услышать в ответ: «Я могу и уйти» в таком состоянии  – раз плюнуть, с неё станется! Поэтому я просто пропустила подругу в комнату. Алинка, словно разъярённая львица по клетке, намотала несколько кругов по комнате, пнула стул, раза три, и только потом успокоилась, плюхнулась на диван. Следующие десять минут мы провели в молчании. Я продолжила писанину,  без вопросов: захочет сама расскажет, что случилось.

      – Представляешь? – подруга, наконец, закончила сердито пыхтеть и созрела высказаться вслух. – Пришла я, значит, к этому…– тут она запнулась, подыскивая слово поточнее, – к этому дирижёру!

      – К кому? – переспросила я, не понимая о ком речь, так как дописывала последнее доказательство из билета № 13. Признаки параллельности двух прямых слегка отвлекли меня от реальности.

      – «К кому, к кому»? – передразнила меня Алинка. Потом вспомнила, как бабушка Сара с третьего этажа называла своего внука Павлика в особенных случаях, вроде опрокинутого бидона со сметаной, или покупки мороженого вместо хлеба. Вспомнила, и с удовольствием за ней повторила. – К этому адиёту, к Кирсанову, к кому ж ещё! Посидели, поболтали, чайку попили, то да сё…

      Она многозначительно примолкла, дала время оценить пресловутые «то да сё», полюбопытствовать.

      – Ну? – упустила я свой шанс проявить любознательность.

      – Баранки гну! И вдруг… – драматическая пауза. – Предки его нежданчиком объявились. Видите ли у них на даче воду отключили, делать там нечего, вот они и вернулись. А я, вся такая, почти из трамвая. Конфеты жру, чай из парадного сервиза попиваю! Его, может, из серванта тридцать лет и три года не доставали.

      Алинка фыркнула презрительно, снова переживая картину возвращения родителей Кирсанова.

      – А у них, прикинь, конфеты – шоколадные, сто лет не ела! Вкусны-ы-е! И