Было пасмурное серое утро, шел дождь. Город был окутан туманом и еще спал. Лишь кое-где начинали расставлять торговые палатки и открывать ларьки. Маша думала о предстоящем дне, хотелось проявить себя с лучшей стороны. Ей сегодня, после окончания медицинского колледжа, предстояло первый раз выйти на работу. На настоящую, самостоятельную работу медсестрой в самое тяжелое отделение из всех существующих – отделение реанимации и интенсивной терапии общего профиля.

      Серое здание городской больницы скорой медицинской помощи мрачно возвышалось среди деревьев и не предвещало ничего хорошего. Не лучше было и внутри. Отделение располагалось на первом этаже, вход с улицы был отдельный и редко, когда возле него не стояли машины скорой помощи. При входе в отделение первым делом в нос ударил мерзкий, ужасающий запах смерти. Любой медик, даже студент, узнает этот запах среди сотни других без труда. Трудно было переступить порог и войти, но что запах по сравнению со спасением человеческих жизней?

      Маша вошла в отделение, которое состояло из четырех блоков: А – для особо важных персон, Б – гнойный, В – политравма, Г – нейрохирургический. Каждый блок рассчитан на шесть пациентов, правда их всегда было больше, а блок А работал крайне редко, в основном он служил для ночного сна медперсонала. На Машу никто не обратил внимания. И, когда она уже отчаялась представляться в каждом блоке, к ней вышла медсестра ее возраста по имени Марина и со смехом повела показывать отделение и представлять своих коллег. Протеже главного врача наконец-то встретили приветливо и даже разрешили делать что угодно с больными, под предлогом того, что они все равно все умрут, так пусть приносят пользу обществу, исполняя роль учебного пособия. Больные лежали на грязных матрасах под серыми простынями, с привязанными бинтом руками и ногами. В тот момент каждый из них находился на аппарате ИВЛ (искусственной вентиляции легких). Среди ужаса и грязи… Новую медсестру прикрепили к медбрату Андрею, ее ровеснику, с добрыми, смеющимися глазами. И первым делом он ее научил тому, что одноразовый шприц в реанимации перестает быть одноразовым, в лучшем случае он подписывается и используется для одного пациента в течение суток, а вообще на это нет времени, поэтому один одноразовый шприц – для всех больных в блоке на сутки. Состояние, в котором Мария слушала своего «учителя», интересом не назовешь. Единственное, что утешало, она рассчитывала на следующий раз купить много-много одноразовых шприцев. Позже Маша отказалась от внутримышечных инъекций, потому что невозможно уколоть пациента тупой иглой, которой прокалываются металлические пробки на флаконах. Остальные же медсестры приставляли шприц к бедру пациента и обрушивались на него всем весом, иначе проколоть кожу и попасть в мышцу было невозможно. Андрей научил также с самого утра запасаться физраствором и глюкозой, т.к. к концу дня ни в одном блоке не будет ни того, ни другого, если, конечно, родственники не принесут. У каждого пациента был свой номер, который определял сразу и номер каталки и личность, и писался на истории, чтобы не было путаницы с фамилиями. А, собственно, зачем фамилии, если «учебное пособие» долго не проживет? В блоке Б находился реанимационный шкафчик с медикаментами. Его содержимое дальнейших вопросов не вызывает: