Кто внимательно читал роман Виктора Гюго "Девяносто третий год", тот непременно должен был заметить в нем нечто странное. Есть там фантастическая деталь, которая послужила поводом для создания этого произведения. Поймать великого писателя на фактических ошибках, оказывается, легко. Но сама по себе эта задача достойна лишь комментатора-буквоеда. Мне же как писателю захотелось, пользуясь данным мне автором поводом, дать более убедительную психологическую трактовку поведения всех (подчеркиваю – всех!) главных персонажей лучшего, по моему мнению, романа Виктора Гюго. "Девяносто третий год". Версия "Революция против контрреволюции" как главный мотив человеческого поведения нас больше не может устроить, ибо мы в революциях теперь понимаем куда больше самого Виктора Гюго.
