Бакунин. Не было с ним сладу.

      Когда в Саксонии он жил,

      На дрезденскую баррикаду

      Поднять Мадонну предложил.

      И в Богоматерь Рафаэля

      Послав ядро, примкнув штыки

      И в лики ангельские целя,

      Пошли бы прусские стрелки.

      Она бы в грохоте обстрела

      На битый мрамор и гранит,

      На мировой пожар смотрела,

      Как, может быть, сейчас глядит.

      В ночь перед их переселеньем

      Трудился горцев общий сбор,

      И в ссылке новым поколеньям

      Передавалась тайна гор.

      Вода исчезла, стало сухо.

      Лишь избранным в пустом краю

      Благоволенье злого духа

      Дарило редкую струю.

      И пришлые в своей печали,

      Конечно, знали, руки чьи

      Все родники замуровали,

      Под глыбы спрятали ручьи.

      И эти водяные жилы

      Хозяев ждали много лет,

      Чтоб ливнем неизбывной силы,

      Ликуя, выбежать на свет.

      В мираже детских тех прогулок

      Средь солнцепёков и прохлад,

      Всё чудилось, что переулок

      В заветный выведет Багдад.

      И в самом деле веял жаром

      Туземных кузниц город мой,

      Задорным гомонил базаром,

      Пестрел узорною кошмой.

      Урюк в цвету, плевок верблюда,

      Как выпавший в июле снег,

      Арыка плеск – всё было чудом,

      И я не знал, что страшен век.

      И жизнь прошла, но всё едино

      Тот дивный мир невдалеке,

      И вечно лампу Аладдина

      Несу в мальчишеской руке.