Русский струльдбруг (сборник). Геннадий Прашкевич
Читать онлайн книгу.
в Сикким?» – присматривается ко мне Последний Атлант.
«Не знаю… Так хочется…»
«Ты раньше бывал там?»
«Я что, сумасшедший?»
«А куда ты летел в последний раз?»
Я пожимаю плечами. Не помню. Рейс Санкт-Петербург – Южно-Сахалинск. С несколькими пересадками. Я мог лететь куда угодно. Даже в Сикким. Сейчас, кстати, я хорошо изучил в Сети будущий маршрут до Гангтока. «Сноувью» – такой там есть отель. Расположен невдалеке от главного буддийского храма Цук Ла Канг. Там я увижу танец Черной Короны, услышу рев длинных деревянных труб. За узкими окнами встанут передо мной острые ледяные пики Канга, Джану, Малой Кабру, и главной Кабру. Я увижу ледяные кручи Доумпика, Талунга, Киченджунги, Пандима, Джубони, Симвы, Нарсинга и Синиолчу. Наверное, и Пакичу увижу, если окна моего номера будут выходить в ее сторону. И Чомомо, и Лама Андем, и Канченджау.
Нет плохих вестей из Сиккима.
Взлетят с каменной лестницы синие бабочки.
В монастыре Румтек хранится Черная Корона Кармапы, и увидевший ее никогда уже не переродится в нижних мирах. Почему не попробовать такой вариант? По крайней мере, это не так скучно, как думать о каком-то электрике, включающем какой-то счетчик в твое отсутствие, или о тетради, пропавшей из запертой на замок квартиры, или о незнакомой женщине, назначающей тебе свидание.
Однажды Паша предложил мне снять мультик.
«Как о чем? – фальшиво удивился он. – О Черной Короне Кармапы».
Это он так пытается подловить меня. Я постоянно читаю в его сознании, как активно он не верит в мою беспамятность. «Бедная женщина молодого сына козла отправила в рощу пастись… Изменчиво все, а вечны лишь рожки да ножки…» Позорные америкосы подобные мультики снимают давным-давно, жаловался Паша, а у нас точные знания совсем разлюбили. Даже «Центрнаучфильм» переименовали в «Центр национального фильма»…
Выпроводив Последнего атланта, я подошел к окну.
В сквере у киоска догонялись ребята. Я отчетливо слышал: «Девушки, хотите веселого самца?» Обыватель вздрагивает, услышав такое, а я наоборот прислушиваюсь с интересом. В игре, над которой я работаю, тоже многое заставляет вздрагивать. Там пылит каменистая пустыня, отсвечивают на солнце сизые солончаки. Профессор Одинец-Левкин замахивается хлыстом. Верблюды поворачиваются к ветру задом. Ветер дует и дует, и голова от него болит, как от угара. Карлик в седле стонет: «Я болен. Говорю вам, я болен». Соленая пыль режет легкие. Ночью неизвестные животные подходят к палаткам, осторожно стучат рогами в обледенелое полотно.
Я вижу это.
Вижу отчетливо.
За профессором Одинцом-Левкиным следуют на низких лошадях тихий тибетец Нага Навен, за ним два суетливых проводника-монгола, усталые красноармейцы. В песках, в сиреневом мареве тонет путь. Вот монгол упал без чувств – задохнулся. Глаза слезятся, болят от сиреневого соляного блеска. Облезлая собака, повизгивая, путается в ногах усталых лошадей. Возникнет субурган посреди пустыни: верх из