Однажды Надя позвонила и сказала: «Я устала…»

      Она действительно устала. Иногда Мишка все-таки не спал по ночам. Днем квартира превращалась в игровую площадку. «Я забыла, когда делала настоящую уборку», – с грустью говорила аккуратистка Надя. Но больше всего она устала, конечно, от неодобрения. Ей казалось, что ее не одобряет «весь мир».

      Сказать по правде, Надя была далеко не единственной приемной матерью, у которой возникали подобные чувства. Многие наши семьи жаловались, что очень трудно выдержать внезапно хлынувший ливень осуждений. В детском саду или в школе – ребенок ведь «не такой, как все». На детской площадке – никто не хочет играть «с этим». А «этот», обижаясь и хорохорясь, показывает всем в ответ кузькину мать. Вот недавно, в магазине, куда мама с ребеночком заскочили по дороге купить хлеба. «Мальчик, ты чего так орешь?» – неодобрительно спрашивает усталая кассирша. «Дура», – небрежно бросает в ответ чадо, закаленное в детдомовских перепалках. И легонечко толкает стеллаж с консервными банками. Всякое бывает. У всех, конечно, по-разному.

      Тяжелее всего Надя переносила неодобрение соседей. Тихая, немного робкая женщина, она была из тех, кто заранее готовит на лице улыбку и всегда пропустит вперед того, кто «торопится». «Черт знает что у вас там происходит», – шипел сосед снизу, встречаясь с Надей и Мишкой в лифте. Мишка видел, что маме плохо. Мишка понимал, что если маму обижают, ее надо защищать. Он не мог иначе. «Заткнись, урод», – сказал он очень определенно и ткнул игрушечным автоматом в соседский живот. Соседская «вендетта» вступила в острую фазу.

      Надо сказать, что все это время с Мишкой раз в неделю работал детский психолог. Как можно «работать» с пяти-шестилетним ребенком? Например, играя. Играя в обычные игрушки, развивая разные сюжеты, придумывая истории, которые как будто происходили с игрушками. «Смотри, Миша, паровозик уезжает, а мотоцикл остается. Если бы он умел говорить, что бы он сказал паровозику?» – психолог Маша ползала по ковру вместе с Мишкой, катая маленькие машинки. Мишка молчал. «Пусть убирается. Пусть убирается, он мне не нужен. Я уеду, далеко-далеко, и там мне не будет никто нужен», – Мишка говорил ровно, глядя в угол. Руки безвольно висели вдоль тела. Он поднял к Маше лицо, залитое слезами. «А он когда-нибудь вернется?» – спросил он Машу. И заплакал горько-горько. Впервые с тех пор, как мама Ира вернула его в детский дом.

      Со взрослой частью семьи тоже нужно было работать. Как работать? Взаимодействовать. Консультировать. И все время помнить о том, что ситуация – не совсем обычная. Во-первых, семья оставалась в статусе «временной». Они что, не могли решить, что они хотят? – спросите вы. Не могли. Если бы им пришлось решать прямо тогда, если бы на них давили – или-или, то, скорее всего, они сказали бы «нет». И кому от этого было бы лучше? Во-вторых, Мишка действительно был не совсем здоровым ребенком. Гиперактивность – раз. Задержки в развитии – два. Тяжелая