О грустный Клоун, брошенный небрежно

      В промокший снег, туда, где всякий хлам,

      Заклеен неумело и поспешно,

      В атласном платье, порванном по швам.

      Откуда ты? Растрепан и испачкан,

      Гримаса боли на истерзанных губах…

      Ты, видимо, себе совсем иначе

      Жизнь представлял, витая в облаках.

      Ты ждал любви, людского восхищенья

      Фарфоровым лицом и белизной,

      А дети в первый день без позволенья

      Устроили стрельбу и шумный бой.

      Ты был плохой солдат – ведь мягкотелый,

      И сшит вручную – штучный экземпляр.

      Но им то все равно – снаряды, стрелы…

      Для них забава, для тебя, увы, кошмар.

      И вот наскучил – выброшен, отвержен.

      Зачем купили? Просто баловство.

      Ты им совсем не нужен – слишком нежен.

      Пойдем со мной, сегодня Рождество!

      А между тем почти что лето:

      Земля умыта, обогрета,

      Лист развернулся не таясь,

      После зимы убрали грязь.

      По парам птицы и зверушки,

      Меха и шубы на просушке.

      Все впереди – теплынь, жара…

      Миг предвкушения: пора

      Уже подставить солнцу кожу.

      Вот улыбается прохожий —

      Он тоже ждет, еще чуть-чуть,

      И сбудется, и в добрый путь,

      И всколыхнется ниоткуда

      Тепло и ощущенье чуда.

      Ах, Лето! Пенье соловья…

      Готовы? Ждете? Жду и я…

      Давай прощаться. Может, слов не нужно?

      Их, как обычно, ветер унесет

      И разбросает листьями по лужам,

      Волной балтийской бросит на песок.

      И криком одинокой белой чайки

      Закончится ноябрь… Не провожай!

      Неразведенными до времени мостами

      Храни себя, а обо мне – мечтай…

      Так, иногда, по вечерам или под утро,

      А впрочем, лучше выспись, не грусти.

      Я знаю, тебе тоже будет трудно

      Ждать января с его гирляндами – прости…

      Прости, что, одиночество нарушив,

      Разрушить не решилась, не смогла.

      Но знай, что эта осень стала лучшей.

      Одной из лучших… Обними меня! Пора.