Логика смысла как философия сознания. Приглашение к размышлению. А. В. Смирнов
Читать онлайн книгу.
как мы о ней говорили до сих пор, – сугубо внутреннее, моё, – но не Я. И вместе с тем может ли она оказаться чем- то иным, нежели Я? Я – не та развёртка целостности, о которой мы говорили, но и не что-то иное, нежели целостность. Более того, Я – неиное и в отношении всего нашего сознания, поскольку только Я обеспечивает его связность и только Я делает возможным предикативность. («Субъекту» в любой субъект-предикатной конструкции неоткуда взяться, нежели оказаться отражением Я.) Я – не меньше целостность, нежели то, о чём мы говорили до сих пор. То же, но устроенное иначе: то же иначе. Это – разъяснение «неиного» великого Кузанца, причём такое разъяснение, которое делает его сворачивание-разворачивание не просто понятным, но совершенно прозрачным и необходимым, ясным. Субъект-предикатное разворачивание – не что иное, как разворачивание целостности (1) как субъектности, берущей начало в Я, сжатости, и (2) как предикативности, берущей начало в той разжатости, в той развёртке целостности, о которой мы говорили вначале как о пространственной интуиции целостности.
Сжатость и разжатость – не две «стороны» целостности, не два её «аспекта» и вообще не что-то, что могло бы быть субъектно отличаемо одно от другого. Напротив, субъектное различие возможно только благодаря этому то же иначе целостности – её сжатости (Я) и её разжатости (развёртка целостности – та интуиция целостности, которая может быть развёрнуто представлена как пространственная, как было показано выше). Сжимание и разжимание целостности, таким образом, – не что-то иное, нежели сама целостность. Поэтому «свёрнутость-развёрнутость» – не более чем другое наименование для целостности.
Вернёмся к описанной пространственной развёртке целостности. Ничем, кроме свойств самой целостности, не объясняется то, что будет сказано сейчас и о чём, собственно, все знают почти две с половиной тысячи лет: самоочевидность трёх Аристотелевых законов (тождества, противоречия и исключённого третьего), немыслимость их несоблюдения. И эта очевидность, и эта немыслимость обеспечены только и исключительно целостностью в том варианте её представленности, о котором шла речь. Формулируя эти законы, записывая их в виде развёрнутого высказывания, мы разжимаем то, что сжато в целостности, и берём в каждом из них лишь часть, лишь аспект того, что имеется в ней в сжатой форме. Эти три закона не просто выстраиваются в цепочку, один за другим. Они образуют систему, они взаимосвязаны так, что нарушение одного из них делает недействительными и другие. Если не работает закон тождества, то не имеют смысла законы противоречия и исключённого третьего: они оборачиваются бессмыслицей, беспредельность которой исследовали софисты. Если неверен закон противоречия, не сработает закон исключённого третьего, и закон тождества также не будет верен. То же и для закона исключённого третьего.
Переход от целостности как чистой интуиции к пространственной развёртке и, далее, к явной, дискурсивной записи законов тождества,