Бетховен. Биографический этюд. Василий Корганов
Читать онлайн книгу.
страстной выразительности, той чарующей и поразительной прелести, которые захватывают нас в произведениях Моцарта и Керубини. Хотя в партитуре несколько интересных страниц, тем не менее оперу нельзя назвать не только безупречною, но даже просто удачною».
«Газета элегантного общества» дала не менее суровый отзыв:
«Музыка “Фиделио” бледная и полная снотворных повторений. Она отнюдь не способна убедить кого-либо в выдающемся даровании Бетховена как композитора вокальной музыки».
Такой же неодобрительный отзыв об опере дала «Всеобщая музыкальная газета»:
«Опера была принята очень холодно… Кто следил внимательно за развитием дарования Бетховена, возлагал большие надежды на эту партитуру, но она далеко не оправдала ожиданий… Бетховен так часто приносил красоту в жертву новизне и самобытности, что можно было ожидать от его первой оперы, по крайней мере, некоторой оригинальности. Увы, этого-то качества в ней можно встретить менее всего. Партитура его, судя беспристрастно и спокойно, не блещет ни изобретательностью, ни стилем. Увертюра состоит из убийственно длинного adagio; проходящего через все тональности, и из allegro в c-dur, она не лучше всего остального и не выдерживает сравнения с другими оркестровыми произведениями Бетховена, хотя бы даже с увертюрой “Прометей”. Вокальные номера не заключают в себе ничего нового; в общем, они чрезмерно длинны и усыпляют постоянным повторением текста, большинство их не соответствует настроению; для примера стоит указать на дуэт третьего акта (2-й картины 2-го акта), после выражения благодарности, где быстрый аккомпанемент скрипок в высоком регистре скорее соответствует дикой радости, чем мирному, спокойному чувству, наполняющему всю сцену. Гораздо удачнее квартет, в форме канона, 1-го акта и страстная ария в c-dur, с красивым аккомпанементом трех валторн и фагота, впрочем, местами слишком громоздким. Хоровые номера совершенно бесцветны; между прочим, один из них, выражающий радость узников при виде солнечного света, совершенно неудачен».
Корифеи драматической музыки, Керубини и Сальери, отнеслись к опере скорее с недоумением, чем с одобрением. Относительно увертюры Керубини сказал: «За массой модуляций я не мог разобрать ее основной тональности». Слова эти были подхвачены многими музыкантами и распространялись с различными вариациями.
Вскоре затем Керубини выписал и подарил Бетховену школу пения, по которой обучались воспитанники парижской консерватории, но, увы, Бетховена она ничему не научила. Сальери тоже отнесся к опере скорее с недоумением, чем с восторгом: «Странно пишет Бетховен, – сказал он капельмейстеру Клейнхейнцу, – он взбирается по лестнице во второй, третий, четвертый этаж, оттуда пробирается на чердак, а с чердака бросается прямо вниз чрез маленькое окошечко: я не понимаю этих приемов!»
– Да, – ответил Клейнхейнц, – если мы с вами взберемся на лестницу, то должны осторожно сойти по ней вниз, если же вздумали бы делать прыжки,