Длиннющая очередь в Пушкинский музей. Стояли ночь, хорошо, что лето. Дежурили по два часа, сидели на принесенном из дома стуле.

      Помню, как я был поражен удивительно красивым, каким-то оливковым цветом картины. Никакие репродукции его не передавали. Мишка взял с собой бинокль, до картины было далековато. Я не воспользовался. Зачем какой-то посредник между мной и волшебным взглядом Моны Лизы?

      Много лет спустя я снова встретился с ним в Лувре. Взгляд не изменился, естественно…

      Вода закипела.

      – Возможно, у вас есть конкретные пожелания? – заорал я.

      – Можем остаться в области эстетических переживаний, – кивнул демон.

      – Как скажете! – перекрикнул бульканье я.

      – Черный квадрат, – назвал демон.

      – Философия. Не искусство. Эстетики ноль. А-а-а-а-а!

      – Дали.

      Я сумел вспомнить восторг первого знакомства на лекциях в Пушкинском, лет в двенадцать. Полученный на день рождения толстенный альбом, кажется, в цене вожделенных джинсов или магнитофона. Годы увлечения сюрреализмом и последовавшее разочарование в нем.

      Когда открыл глаза, демона не было, температура снова стала вполне комфортной.

      «О боже! – подумал я. – Вот попался эстет – извращенец, блин. Обычные воспоминания не катят… Так и правда свариться можно».

      Вернулся черт. Я с удивлением посмотрел на него.

      – Мне сказали, тебя отстранили за взятки типа. Следствие и все такое.

      – Ерунда, – отмахнулся он. – А вот тебя переводят на второй круг, но зато на свободное поселение, – с уважением объявил черт. – Больше никаких котлов, в доме будешь жить, – он выразительно поднял указательный палец, – как человек. Вылезай.

      – Здесь есть свободное поселение? – я был поражен. – А что это такое?

      – Узнаешь. Вылезай.

      – Как же? Ты же сказал, что на нейтрино разлечусь? – удивился я.

      – Не разлетишься уже, тебя трансформировали. Подогнали твою физику под нашу действительность, – черт ухмыльнулся. – Вылазь, вылазь.

      «Ну ни хрена себе, – подумал я. – Так что же, я теперь не раб божий, а кто? Вольноотпущенник?»

      Я выбрался из котла, проигнорировав лестницу, спрыгнул вниз. Оглядел себя.

      – А одежду какую-нибудь?

      – Не положено. Это наверху одежды светлые, – черт флегматично сплюнул под ноги. – Пошли, тут недалеко.

      Идти босиком оказалось мучительно. Земля, или что тут у них в Аду, была усыпана острыми камнями и какими-то колючками.

      – Блин! – вскрикивал я через каждые пару шагов, останавливался и, задирая то одну, то другую ногу, вытаскивал из подошвы шипы терниев.

      – Давай, шевелись, – подгонял меня черт, размеренно шагая впереди. – Не на Голгофу идешь.

      Хромая