Милые цветочки,

      как я вас люблю!

      Ландыш, мотылёчка,

      маленькую тлю —

      я люблю с тоскою

      уходящих дней.

      Ждёт нас всех Немое,

      полное Теней…

      Полуспрятана за пионами —

      N красуется так эонами.

      С поволокою взором прядает,

      обещая эдемы с адами,

      и владычествует контрастами

      чёрно-белыми, преужасными.

      N созданье венерианское,

      кожа белая, мушка шпанская.

      Как рождённая вовне гамута,

      N мишурностью не обманута.

      Как пошитая из фантазии,

      N есть ультра-своеобразие.

      Белый ангел и чернокнижница,

      N по жизни

      беспечно

      движется.

      Скакала она неустанно

      в таинственных отблесках ночи

      на чёрном коне молчаливом.

      В себя погружаясь до боли,

      на дне отыскать она тщилась

      видение встречи счастливой.

      А рядом скакал одинокий,

      надежды утративший демон,

      желавший любовного счастья.

      Но дева любила другого,

      и спутнику дать утешенье,

      увы, не в её было власти…

      Появилась – такая изменчивая,

      многоликая и текучая,

      необычная дева-женщина,

      вероятно – самая лучшая.

      В ней логизм растворён романтикой,

      в ней и вечное, и конечное.

      В её сущности прелесть антики

      инновациями увенчана.

      До меня она знала тьму мужчин,

      я не первый её возлюбленный.

      Не любить её в целом нет причин.

      А любить – значит быть погубленным.

      Мчи, мой котик! беги

      в воле четырёхлапой!

      Дни твои недолги:

      солнце спешит на запад.

      Мчи по вешней траве

      вперегонки с судьбою!

      «Ё» идёт после «е» —

      рок идёт за тобою.

      Светел радужный луг,

      солнце сияет лихо!

      Но, замыкая круг,

      радость уходит тихо…

      А пока хвост – трубой!

      Цапки-царапки востры!

      Котик занят игрой,

      мир его – райский остров.

      Сулла вырубил рощи Лицея,

      Сулла снёс колоннады Пирея.

      Сгинь, афинская мутота.

      Славься, римская простота!

      Мне б только расслышать за мраком лесов

      призывные звуки громóвых басов!

      Мне б только увидеть в тревожной дали

      плывущие властно ко мне корабли!

      В них то, что мне грезилось в девичьих снах:

      в них рыцарь, весь в белом, и чёрный монах.

      В них то, что мне снилось как рок и судьба:

      любовь, и чужбина, и кровь, и борьба…

      Из тьмы, из туманов, из гибельных гроз

      мы ждём перемен, – я и рыжий мой пёс.

      Это поиски «чёрных дыр» —

      от ненужности и отчаянья.

      Потому что весь мир – сортир,

      а так хочется вышних чаяний!

      Но дыра – не спасенья путь

      и не выход из бед, однако.

      У дыры озорная суть:

      она тоже клоака.

      Сказала: «Да…» – и я в смятеньи,

      разлива чувств не удержать.

      Я лист, я щепка в наводненьи!

      бушуй, любовь! я жив опять!

      Пади на сердце водопадом!

      Смети