Девьи «умности» банальны, плоски,

      вроде выставления …, —

      словно менструальные обноски

      сорвались и скачут без узды.

      Феминизм раздвинул им колени,

      но оттуда, вместо малых чад,

      повалили стоки «умной» хрени,

      так что феминизм и сам не рад.

      Скоро омужичатся до матки,

      формируя бабо-кобеляж.

      Боже, дай им непрерывных схваток,

      чтоб —

      завыли аж.

      Он мне Моцарта играет

      на лесном органе,

      а моё сердечко тает

      в розовом тумане.

      Ох, не слышу я лучистых

      музыкальных звуков:

      я влюбилась в органиста!

      я в любовной муке!

      Пусть на мне бы вместо клавиш

      заиграл он звонко —

      только так ведь и избавишь

      от маéт девчонку.

      Не спеши, постой.

      У меня к тебе два вопроса.

      Зачем ты пахнешь весной?

      Почему у тебя, как дождь, волосы?

      Ответь, как зовут тебя,

      пусть это вопрос третий.

      Но я спросил так, уже любя

      тебя, как никого на свете.

      В судьбе моей ты – точка,

      не обойти ни слева, ни справа.

      Я не просто влюбился очень —

      сверглась любовная лава!

      Почему – ты? Странно…

      Могла ведь быть и другая…

      Так как зовут тебя? Анна?

      На тебе отблеск рая!

      Те, верно, прошествуешь мимо,

      Меня не позвав с собою.

      И я – пилигримом

      Пойду за твоей судьбою.

      Безусловно: женщины глупее,

      а монахи – парни на уме.

      Женщины рожать, к тому ж, умеют,

      но монахи – доки в буримé.

      Отдохну сейчас немного

      да вернусь в шалманчик.

      Я не буду недотрогой,

      мальчик-одуванчик.

      Что решишь, со мной и делай —

      буду только рада.

      Во хмелю ты очень смелый?

      Это мне и надо.

      Я пойду с тобой в сарайчик

      за старинным садом.

      Там ты, мальчик-одуванчик,

      и столкнёшься с адом.

      Отомщу тебе за всех я,

      брошенных тобою:

      Вместо чувственной утехи

      обольёшься кровью.