Ехал Пётр Первый на свои чугунные заводы. В Святозере – остановка: лошадей переменяли.

      Зашёл Пётр Первый в избу и видит: суетятся, бегают.

      – Что, – скаже, – за беготня?

      – Бог дочку дал, – в ответ ему хозяин.

      – Ну, – скаже, – проздравляю, а меня проздравь с крестницей. Посылайте за попом.

      Хозяин хотел было промышлять куму.

      – Вот кума, – скаже царь, – чего лучше, – и кивае на старшую дочку.

      Пришёл поп, окрестили. Пошло угощенье. Водку на стол подали. Пётр Первый пошёл в свой чебодан и добыл оттуль свою чарку. Налил себе и выпил. Налил куме и потчует; застыдилась кума, не пьёт. Петр Первый упрашивает. Не пьёт.

      – Выпей, – говорит отец, – не спесивься; ничего ведь; коли царь просит, надо выпить.

      Дочь выпила и краснет. Любо царю, что девка зардела, и почал он шутить с ей и пуще стыдить. Снял с шеи кожаный галстук и повязал на ейну шею девочью; с рук – перщатки, долиной по локоть, и надел на ейны руки белые; затым пожаловал ей свою государскую чарку, на память, что водку пил.

      – А что мне-кова крестнице дать? – проговорил царь. – Ничего с собой не прихвачено. Экая она бессчастная! Ну, – скаже, – в другой раз буду – не забуду.

      Приезжает другожды на заводы с государыней.

      – Я, – скаже, – здесь крестил у кого-то. Надо бы пожаловать; оногдась (в прошлый раз) ничего со мною не случилось.

      Отыскали, у кого крестил Пётр Первый. Государыня наприсылала бархату, парчей и всяких басистых (красивых) материй, а опять-таки куме, а крестнице опять ничего.

      Вот уж доподлинно, не мимо идёт царское слово: как назвал ее бессчастною, так и было. Государева крестница выросла, жила, а всю жизнь была кокоша (несчастливица) горегорькая.

      Пётр Великий в народных преданиях Северного края, собранных Е. В. Барсовым. М., 1872.