Клара Аркадьевна порывисто вошла в гримерную, захлопнула дверь, опустилась на стул, подалась к своему отражению, пристально всмотрелась в него, а потом откинулась назад и расхохоталась. «Все! Мне удались они все! Ах ты, старая заноза, – обратилась она к отражению, – жива в тебе еще прыть, дряхлая птичка ты моя!» Старуха скинула шляпку, перчатки, шарф. Расстегнула пальто, горько усмехнулась и затихла: «Как люди стали безразлично относиться к чужой беде. А ведь руки, ноги, глаза, уши и даже голова могут отказать любому. Что тогда?..» – Она стянула заколку и растрепала волосы: сероватая седина смело упала на плечи. Клара Аркадьевна поставила локти на стол и запустила длинные пальцы в волосы. – Все шесть, – прошептала она, припоминая каждый образ, который на днях отыграла. – Образ тети Люды удался на славу, – актриса вспомнила, как работница пропускной службы умело толкала ее к стенке. – Ох, моя ворчливая тетушка, – печально вздохнула она, – может, хорошо, что ты семь лет тому назад покинула землю-матушку? Не увидела ты охваченных безразличием людей. – Клара Аркадьевна вспомнила своих помощников. – Но есть и всегда будет в серой массе тот, кто способен на подвиг. Пока жив в человеке человек – не все пропало, – актриса подняла голову. Свет за окном быстро мерк, и оттого отражение становилось нечетким. Казалось, его окутал неясный туман. – Бывшая соседка Нина Семеновна и ее неразлучная подружка Ольга Леонидовна дались мне с трудом. – Клара Аркадьевна вспомнила, как долго она из окна наблюдала за обеими. – Самое сложное было, видя красный свет, ступить на зебру. Но милая Ниночка его не видит, а потому пойдет. И так было не раз. Сколько нареканий выслушала бедняжка за свою и так нелегкую жизнь, сколько, кланяясь прохожим в ножки, просила о помощи. Я влезла в ее шкуру лишь на день, а меня так и подворачивало плюнуть на все! Но я сдержалась, я влезла в ее кожу, задышала ее несмелыми вялыми легкими. Ох, Ниночка, сроднившись с тобой, я теперь люблю тебя еще больше. Дай Бог тебе терпения, свет ты мой. – Клара Аркадьевна вывела пальцем на столе одной ей ведомый рисунок. – В Ольге Леонидовне странным образом соседствуют решительность и застенчивость. Просто поразительно, как она смело живет на этом контрасте. Прости меня, Оленька, я с твоим образом слегка пошалила. – Клара Аркадьевна по-доброму улыбнулась. – Мне было интересно, смогу ли я общаться с людьми, произнося лишь «а» и «ась». Вышло, как мне кажется, забавно. Этот петух с ирокезом, верно, решил, что я ненормальная. Но нет, мой дорогой, Оленька – добрая, Оленька – хорошая. Я тебе ее в обиду не дам. – Актриса извлекла ватные диски и крем, стерла макияж и прильнула к зеркалу. Она смотрела в глубину темно-зеленых глаз, словно ожидала увидеть там нечто важное. – А наш курьер Ирочка? – Старуха резко откинулась назад. – Я, конечно, загримировалась умело, но не могли же они не заметить разницы? Выходит, молодчики наши, – она припомнила девочек и охранника, – даже не помнят ее!.. Ох! Как же мне хотелось двинуть этим двум вертихвосткам по задницам! – в сердцах