Чингис-хан, божий пёс. Евгений Петропавловский
Читать онлайн книгу.
Теперь будешь знать, до чего тяжко живётся людям, которых обирают жадные и злые ханы.
…Вспоминая эту материнскую сказку, Чингис спрашивал себя: способен ли он править так, чтобы в его улусе не было обездоленных? Возможно ли подобное вообще? О, он всей душой стремился к справедливому правлению! Однако что-то подсказывало свежеиспечённому хану: каждого сермягу-харачу46 не ублаготворишь, всех подряд не облагодетельствуешь. При любом положении дел останутся недовольные – пусть их окажется совсем невеликое число, но они непременно будут. А ещё – нет правителей без врагов и недоброжелателей, коим уж точно нельзя давать спуску, ибо такие поблажки могут стоить ему не только власти, но и самой жизни.
Тяжёлые времена взросления научили его многому после того, как миновала пора детских сказок.
***
Узнав об избрании Чингис-хана от его посланцев, хан Тогорил сказал:
– Это справедливо, что люди посадили на ханство сына моего Тэмуджина. Пусть же монголы отныне никогда не разрушают своего согласия, не развязывают узла единодушия, не обрезают собственного ворота!
Христианин, как и все кераиты, Тогорил желал мира и спокойствия в степи. Самому ему уже почти ничего не требовалось от жизни. Годы хана клонились к закату, он был умудрён потерями и обретениями, хитёр, как битая лисица, и умел скрывать свои истинные мысли за стадами благоприятных фраз. Но разве кто-нибудь возьмётся утверждать, что человеку – даже самому искушённому – не свойственно хотя бы иногда верить собственным словам?
Во всяком случае, Тогорил определённо верил тому, что говорил в ближнем кругу о названном сыне.
Совсем по-иному откликнулся на внезапную новость Джамуха.
– Так вот почему анда отложился от меня, – процедил он, потемнев лицом от негодования. – Пожелал стать ханом, значит. Мало было гордецу того, что имел – не удовольствовался достигнутым, решил возвыситься до небес надо всеми. Что ж, посмотрим, как станут блюсти ему верность нукеры, бросившие родные нутуги ради жирного куска.
Он был уязвлён тем, что улус анды продолжал разрастаться за счёт съезжавшихся отовсюду искателей нового счастья под рукой молодого правителя. Особенно обидным казалось то, что уходили и джаджираты от Джамухи: выдавались дни, когда сразу несколько семей разбирали юрты, грузили их на кибитки вместе с нажитым скарбом и покидали соплеменников, уводя к Чингис-хану своих лошадей и прочий скот.
Не только Джамуха, но и его младший брат Тайчар был на не шутку встревожен этим нараставшим исходом.
– У нас становится всё меньше людей, – сокрушался он. – Так дальше не может продолжаться. Ты должен что-нибудь сделать, чтобы остановить их.
– Но они ведь не боголы, – возражал старший брат. – Вольным людям никто не вправе запретить кочевать с кем угодно и выбирать себе хана по душе.
– В таком случае, ты должен поговорить с андой.
– И что же я, по-твоему,
Харачу – монгольская беднота, рядовые пастухи.