Проводив добрым взглядом отрока Иоанна, митрополит Макарий подумал и о том, что хорошо бы повлиять на его окружение. Вспомнился рассказ одного из монахов, по имени Савватий, пришедшего в монастырь из людей воинских, инока отважного, справедливого, решительного.

      Так вот шёл тот инок как-то по подворью и заметил стайку мальчишек, игравших возле монастырской стены. А ближе подойдя, увидел, как один из них, что постарше – остальные его Андреем звали – взял пойманную кошку за ноги, размахнулся и головой её об стенку. Кошка вырывалась, мяукала, но отрок по имени Андрей с особой кровожадностью лупил её головой об стенку. Один, совсем ещё маленький отрок, рыдал, что-то мыча и пытаясь отобрать кошку, а другой, в котором инок признал Иоанна, протестовал против этого жестокого действа, пытаясь пояснить, что эта кошка любимица его брата Юрия, да только живодёр лишь посмеивался. Был он годами старше, а, стало быть, и сильнее физически. Андрей обзывал Иоанна всякими обидными словами, кои Савватий в разговоре с митрополитом даже повторить не смел.

      Инок подошёл и велел отпустить на волю кошку, которая ещё подавала признаки жизни. Мучитель кошки поднял шум, а на шум явился князь Шуйский – его инок в лицо знал. Явился, лицо злобой перекосилось, и заорал, бранных слов не жалея:

      – Почто, чернец, тут детям мешаешься, а ну прочь отсюда. Прочь, говорю.

      Инок понял: не в его власти что-то здесь переменить, хотел лишь указать, мол, издеваться над живой тварью не по-божески. Но разве хама этакого убедишь. У него всё верно, что он делает и всё порочно, пусть даже доброе, что творят люди, не имеющие власти. Что ему инок, ежели и митрополиты от таковых стонут, порою.

      Отрок, мучивший животных, оказался сыном московского воеводы Михайлы Курбского. Узнал митрополит и о том, что Андрея, сына московского воеводы Курбского, приставили к Иоанну князья Шуйские, чтобы доносил им о каждом его шаге.

      Был отрок Курбский жесток до крайности. Излюбленным было для занятие забираться на стену кремлёвскую, да сбрасывать оттуда животных – кошек, собак. Если находил гнезда птичьи в кремлёвских садах, обязательно разорял их, разбивал яйца, а коли птенцы уже выводились, безжалостно уничтожал их. Иоанн порицал его за это, просил не мучать живность, но куда там. Не слушал. А Иоанну хоть какой друг-приятель – одиночество томило, да и не было иных-то.

      Тяжело прошли годы царственного отрока до важной встречи с митрополитом, до разговора, сразу переменившего всё в его жизни.

      Но перемена пока была внутренняя,