С каждым ритмом двое все глубже и глубже погружались в любовь. Каждый ритм – это новый, еще более глубокий и неизведанный ее пласт. И продираясь сквозь эти пласты, они постепенно сдирали с себя все эти культурные оболочки, которые напялила на них цивилизация и воспитание и которые, поначалу, служат топливом, чтобы разгорелся любовный костер. Все тоньше и тоньше становились оболочки воспитанности, все смелее и смелее становились ласки, любовный романтический шепот все больше и больше переходил в буйство смелых, возбуждающих, затрагивающих самые глубины души слов, в обыденной обстановке уже считающихся непристойными. Все глубже, глубже и глубже падали оба в омут любви. Там, где-то вверху, далеко, далеко остались и любовная поэзия, ласково перебирающая струны человеческой души и грубая чувственность откровенности, бьющая уже даже не по струнам, а по первооснове человека, его звериному началу. В бешеном ритме промелькнули просто звуки, восклицания, стоны и вот двое достигли самого дна любви, ее самой глубокой точки, ее горячей раскаленной магмы. Еще ритм, еще один и… взорвался любовный вулкан, выплеснулась на свободу, до этого сдерживаемая прессом условностей, его магма и одновременный крик двоих стал тем громом, который сопровождает это природное буйство.