Ох, постигла неприятность брата моего:

      Кто-то красным помидором запустил в него.

      Сочный плод бы кожу брата вряд ли повредил,

      Только он нарочно в банку упакован был.

      Как тяжко думать, что мой брат

      Не ведает о том,

      Что голова в одном конце,

      А пара ног – в другом.

      Приятно имя автора на книге,

      Пусть даже содержанье книги – фиги.

      Смешалась груда мертвых и живых,

      Голов без шлемов, старых, молодых;

      Конь боевой, лишенный седока, —

      В крови подпруги, стиснули бока;

      А рядом воин раненный лежит —

      Рука окровавленная дрожит.

      В насмешку всем ручей вблизи течет

      И отходящих в мир иной влечет:

      Сияет светом солнечным поток

      И манит умирающих глоток

      Воды испить последний в жизни раз

      И тем облегчить свой предсмертный час.

      От крови стала красною земля,

      Охвачены конвульсией тела.

      Иссяк в борьбе за жизнь остаток сил,

      Но счастья попытать кой-кто решил.

      Свежа вода, и нечего терять,

      Но больше не придется утолять

      Им жажду: пьют, но ощущений нет;

      Агония – и меркнет жизни свет.

      О, Рим! земля! вместилище души!

      Сердцам осиротелым дать приют,

      Империй мертвых мать, скорей спеши —

      Несчастные спокойно отдохнут.

      Страданья наши в чем? О, не сочти за труд,

      Взгляни на кипарис, услышь совиный крик,

      По тронам павшим проложи свой путь;

      С агониею их несовместим твой лик.

      Как хрупок мир – и это ты постиг.

      Известность в старости – забава лишь пустая,

      В дни молодости слава ни к чему такая.

      Когда нам двадцать два и в теле дух здоровый —

      Любой букет желанней, чем венок лавровый.

      Пусть даже окроплен росою мая —

      На что нам мертвый лавр, коль голова седая?

      Венки, короны прочь, уж не нужна забава;

      Когда любовь прошла, не так желанна слава.

      Тот, кто идёт к вершинам, должен знать,

      Что ждут его туманы и снега;

      Кто вздумал выше чем другие стать,

      Да встретит стойко ненависть врага.

      И пусть о нем всё ширится молва

      И достает поглубже дна морей —

      Там, в вышине, кружится голова,

      А ураганы – что ни день сильней.

      Смирись, храбрец, твоя дорога такова.

      Ты горько плачешь – за слезой

      Из глаз бежит слеза,

      И чудится мне, мил друг мой,

      Что