Пощечина Блэр в момент отрезвила мою чумную голову. Заклинание не только подействовало на обитателей кампуса, но и меня одурманило фальшивым вниманием. Я так боялся, вдруг вечеринка обновленных Пегасов не затмит славу тех кутежей Роланда и Ириса, что прибег к запретным действиям. Сейчас, смотря на все со стороны, понял: страх был не за братство, а за самого себя.

      С детства волшебники потешались над моей внешностью. Единственное хорошее чувство, которое испытывали ко мне окружающие, –жалость. Она доставалась мне вместо любви, уважения и верности. Я настолько забился в кокон комплексов, что уже не понимал, что вообще из себя представляю.

      Дриады внесли лепту в судьбу никчемного калеки. Все шрамы были тщательно скрыты под иероглифы их культуры, черная краска на лице стала символом вновь обретенной силы. Буду век признателен могучим старцам за исключительный показатель индивидуальности. Я даже сумел найти себе друзей, влиться в общество, но никогда не предполагал, что мне достанется роль лидера. Людей всегда должен кто-то вести. У девушек Филориума бессменная королева Блэр Темперенс, а парни остались одни, блеющие, подобно овцам, и не знающие, куда податься. Я дал им новый путь, новых Пегасов, но сам еще не дорос до этой новизны, раз полез все решать с помощью магии.

      – Свейг, братишка, пошли внутрь! Там факир показывает такие фокусы с огнем! Конечно, не сравнится с твоим выходом со змеей, но все же… – произнес над ухом Дракар, похлопывая меня по плечу.

      Я поддался на уговоры вернуться на вечеринку, но через несколько минут уже пожалел об этом.

      – Пойдем, покажешь мне свою комнату, – шепнула Тауни, прежде не проявляя ко мне интереса.

      Заклинание подействовало и на всю свиту Блэр, они вились вокруг меня, конкурируя за возможность поцеловаться.

      – Что-то не хочется, – ответил я, высвободив руку из цепкой хватки девушки.

      – Свейг, не обижай меня! Ну же, пойдем! – буквально волокла за собой Тауни.

      – Эй, ты куда опять собрался? Все ждут от нашего лидера речь! – дернул за плечо Юнас.

      – Речь! Речь! – подхватили окружающие и умножили это слово в толпе.

      Я что-то мямлил себе под нос, но мое тело подхватили и вытолкали на сцену в холле особняка. Глядя на людей еще и с высоты подмостков, ощутил ярко выраженное отвращение к себе. Что они все почувствуют, когда стукнет двенадцать ночи и чары рассеются? Останутся ли в восхищении от вечеринки или забудут о ней на утро, как и обо мне?

      Я