Хорунжий шёл, людей не видя.

      И белый свет ему, как ночь.

      А голова, будто колода

      Тяжёлая, держать не в мочь.

      Домой не возвратился больше,

      А оказался вдруг в саду.

      Там, где Марию вчера встретил,

      Там, где услышал про беду.

      «Вот чёртов сын чего удумал,-

      Вслух злобно шёл и размышлял.-

      Чтоб целых тысячу червонцев,

      Ему достал я и отдал.

      Да где ж я столько взять сумею?

      Столько не стоит всё село.

      Да легче гору с места сдвинуть.

      Чтоб лихо старого взяло».

      «Ну, что Иван, ходил к отцу ты?-

      Вдруг кто-то рядом говорит.

      Шульга весь вздрогнул, обернулся,

      Мария позади стоит.

      «Ходил, ходил,– сквозь зубы еле

      Иван протиснул пару слов.

      «И что тебе сказал отец мой?

      Благословить он нас готов?»

      «Я даже повторить не в силах.

      Злость душит, и всего трясёт.

      Отдаст тебя тому он только,

      Кто много денег принесёт».

      «Какие деньги, что такое,

      Он, что совсем сума сошёл?

      Он, что татарин не крещённый?

      Совсем до края уж дошёл».

      «Татарин, говоришь, кто знает?

      И так бывает среди нас.

      Фамилия и та подходит

      К такому случаю как раз».

      «Ну, ты Иван, давай потише.

      Не забывай о том, что я

      Татаренко являюсь тоже,

      А мой отец, родня моя».

      «Оно-то так, да где же столько

      Смогу я денег раздобыть?

      Не серебром, а золотыми

      Мне надо тысячу добыть».

      Мария замерла, взгляд прячет,

      Так стыдно, что не хочет жить.

      «Видать, отец меня не любит.

      Осталось век укоротить».