Зеленый богомол на ветке у дороги.

      Он – не кузнечик, он другой.

      Всегда боец, а вот сегодня – вид убогий,

      Измученный, не рвется в бой.

      Не потому, что он такой трусливый,

      По жизни – он везде, всегда брюсливый.

      Но верую, что есть и в нем душа,

      Ей не выкидывать сегодня антраша,

      Страдает: он остался без подруги.

      Никто не помнит старые заслуги,

      Как он старался, рисковал собой,

      С другими шел из-за нее на бой.

      В боях истратился, уже устал —

      Освободи другому пьедестал.

      Я снял его с той придорожной ветки —

      Не для внучат, не для домашней клетки —

      И в сень деревьев, где кусты погуще,

      Отнес, оставил в зелени растущей.

      Жизнь прошла без смокинга и фрака,

      В джинсах, майках, даже в неглиже.

      Умерли и кошки, и собака,

      Новых я не заведу уже.

      Покидаю мир я без одежды

      И без шанса повторить все вновь,

      Оставляя хрупкие надежды,

      Что в итоге победит любовь.

      В это так мне хочется поверить,

      Даже через горечь на губах:

      Пронесясь сквозь бури и потери,

      Мир не сгинет в дантовых кругах.

      Я камин бы разжег – нет камина,

      Я бы выпил – так бросил уж пить.

      Как там было в стихе том старинном?

      «Хорошо бы собаку купить…»

      Есть собаки, аж две, есть и кошки,

      Может, жив я, спасибо зверью,

      Только тем, что хлебные крошки

      Прямо с рук моих птицы клюют.

      В комнате не пишутся стихи,

      Пишутся у ветра на коленях.

      На сухих березовых поленьях

      Чертиками пляшут огоньки.

      Мне пока еще не много лет,

      И не раскрутилась жизни лента,

      Спят друзья в палатках из брезента

      После песен, пива и котлет.

      И, не зная, хороши они, плохи,

      С лесом добрым в унисон дыша,

      Без бумаги и карандаша

      Сочиняю я неровные стихи.

      Порой нам близкие немилы,

      В