Границы в анализе. Юнгианский подход. Всеволод Калиненко
Читать онлайн книгу.
контейнера. Этому служит интерпретация, признающая потребность и снижающая примитивную тревогу, позволяя вернуться в аналитическое пространство на согласованных условиях (Young, 1998).
Восстановление рамки, не отрицающее отыгрываемых потребностей, возможно с помощью символов, которые Юнг называл «трансформаторами либидо» и средством «кристаллизации» психической энергии, ее преобразования и придания ей другой формы. Именно символы помогают, с одной стороны, признавать необходимость ограничений, а с другой стороны, релятивизировать границы. Происходит это в Винникоттовой «третьей области», в потенциальном пространстве анализа, или, в терминах Огдена, в пространстве «интерсубъективности аналитической пары» (Ogden, 1994). В аналитической психологии в последние годы все больше внимания уделяется данному измерению аналитического пространства[27]. Юнг называл эту способность трансцендентной функцией, позволяющей преодолеть расщепление и смысловую дихотомию: «Конфронтация двух позиций порождает заряженное энергией напряжение и создает нечто третье – не мертворожденную логику в соответствии с принципом tertium non datur[28], а перемещение энергетического потенциала между противоположностями; рождение живого начала, ведущего к новому уровню бытия, в новую ситуацию» (Юнг, 2008, с. 108).
Юнг, подчеркивая тесную связь трансцендентной функции с индивидуацией, указывал на противопоставленность открываемых с ее помощью индивидуальных путей развития заданным коллективным нормам (Jung, CW, v. 6, par. 759). Это противоречие, высвечиваемое в парадоксальности аналитической рамки, имеет интересные параллели в культурных процессах. Нужно учитывать, что на уровне коллективного бессознательного происходит поощрение процесса индивидуации, которое компенсирует страх и желание снять напряжение с помощью расщепления, присущие личному бессознательному и эго-комплексу (Dieckmann, 1976).
Аналитик, оказывающийся перед дилеммой «холдинг/открытая реакция» (Якоби, 1996), находится, по существу, в ситуации ложного выбора между инцестом и отказом от инцеста. Эдипальность аналитического пространства задана изначально, и аналитические отношения постоянно включают в себя предложения инцеста и отказы от него ради удержания аналитической рамки. Рамка становится «громоотводом» недифференцированных, неразрешенных аспектов примитивных симбиотичнских связей, т. е. психотических частей личности (Young, 1998).
Таким образом, удержание рамки и поддержание ее «чистоты»[29] является одним из необходимых условий анализа. Посредническая функция аналитика делает его, с одной стороны, хранителем рамки, а с другой стороны, носителем пограничных, «шаманических» качеств, позволяющих пациенту постепенно учиться выходить за рамку в символическом измерении и претерпевать трансформацию.
Отступления от нормальных аналитических границ делятся, согласно Глену Габбарду, на две категории: нарушение и пересечение границ. Нарушение аналитической рамки
«Готовность аналитика войти в меркурианский внутренний мир, фокусировать на нем свое внимание <…> уводит от психологии сознательного субъекта и, если корректно следовать этому пути, открывает доступ к тому, что Генри Корбин назвал «Mundus Imaginalis». Эту реальность можно рассматривать как дополнительное архетипическое измерение за пределами социального, исторического и культурного уровней, составляющее основу интерсубъективного аналитического третьего» (Cambray, 2001, p. 278).
Третьего не дано (
Ср.: Лич, 2001, с. 75. Не следует забывать о внутренней противоречивости посреднических функций: «Метафизический мост через границу, разделяющую „этот мир“ и „иной мир“, контролируется либо аскетичными священнослужителями, либо экстатичными заклинателями духов (шаманами). Когда два этих вида контроля смешиваются, происходит путаница: мистицизм св. Терезы, с характерными изощренными сексуальными метафорами, лишь с великим трудом можно приспособить к суровой асексуальной ортодоксии католической церкви» (там же, с. 92).