Прочитав грозное послание отца, царевич обратился к тайному другу своему и наставнику, Александру Кикину с вопросом, что делать? Кикин советовал отречься от наследства престола по слабости здоровья. То же говорил и князь Василий Владимирович Долгорукий, тогда доверенное лицо у Государя, прибавив: «Давай писем хоть тысячу; ещё когда что будет; старая пословица: улита едет, коли-то будет. Это не запись с неустойкою, как мы прежь сего меж себя давывали». Ободрённый князем Долгоруким, царевич подал отцу чрез три дни следующее письмо: «Милостивый Государь-батюшка! Сего октября в 27 день 1715 года, по погребении жены моей, отданное мне от тебя, Государя, вычел; на что инаго донести не имею, только буде изволишь, за мою непотребность, меня наследия лишить короны Российской, буди по воле вашей. О чём и я вас, Государя, всенижайше прошу: понеже вижу себя к сему делу неудобна и непотребна, понеже памяти весьма лишён (без чего ничего возможно делать), и всеми силами умными и телесными (от различных болезней) ослабел и непотребен стал к толикаго народа правлению, где требует человека не такого гнилаго, как я. Того ради, наследия (дай Боже вам многолетное здравие!) Российскаго по вас (хотя бы и брата у меня не было, а ныне, слава Богу! брат у меня есть, которому дай Боже здравие) не претендую и впредь претендовать не буду; в чём Бога свидетеля полагаю на душу мою, и, ради истиннаго свидетельства, сие пишу своею рукою. Детей моих вручаю в волю вашу, себе же прошу до смерти пропитания. Сие всё предав в ваше разсуждение и волю милостивую, всенижайший раб и сын Алексей».

      Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 49-50