Перстень Лёвеншёльдов. Сельма Лагерлёф
Читать онлайн книгу.
и не спит ни днем ни ночью до тех пор, пока снова не проходит те же двадцать миль.
За все время, что она находится под стражей, она почти не спала.
И обе женщины, пришедшие ее навестить, с ужасом смотрят на нее.
Потом молодая графиня всегда будет вспоминать майоршу, неустанно ходящую взад и вперед по горнице. Она часто будет видеть ее в своих снах и просыпаться от этого страшного зрелища с глазами, мокрыми от слез, и со стонами на устах.
Старая майорша ужасающе опустилась: волосы ее поредели, и отдельные пряди вылезают из тонкой косы. Кожа на лице обвисла, щеки впали, одежда порвана и смята. Но вместе с тем в ней сохранились еще отдельные черты высокопоставленной благодетельницы и повелительницы. Она вызывала не только сострадание, но и уважение.
Особенно запомнились графине ее глаза – глубоко запавшие, как бы обращенные внутрь, глаза, еще не окончательно утратившие свет разума, но вот-вот готовые угаснуть. А в самой глубине ее глаз – настороженная искорка дикой ярости; и надобно было бояться того, что в следующий миг старая майорша может наброситься на вас и начать кусаться и царапаться.
Они простояли там довольно долго, как вдруг майорша внезапно подошла вплотную к молодой графине и окинула ее суровым взглядом. Графиня отступила назад и схватила фру Шарлинг за руку.
Черты лица майорши вдруг обрели живость, стали выразительными, а глаза ее вполне разумно смотрели на мир.
– О нет, о нет, – говорит она, улыбаясь, – все-таки еще не все так плохо, милая моя юная дама!
Она приглашает их сесть и сама тоже садится. Она как бы надевает на себя маску, как бы окружает себя аурой старомодной величавости, хорошо известной со времен богатых пиров в Экебю и королевских балов в резиденции губернатора в Карлстаде. Обе женщины забывают и про ее лохмотья, и про то, что она содержится под стражей. Они видят лишь самую гордую и самую богатую женщину Вермланда.
– Дорогая графиня! – говорит майорша. – Что может побудить вас оставить танцы ради того, чтобы навестить такую одинокую дряхлую старуху, как я? Вы, должно быть, очень добры!
Графиня Элисабет не может даже произнести ни слова в ответ. От волнения у нее пропадает голос. Вместо нее отвечает фру Шарлинг: мол, графиня не могла танцевать, так как все время думала о майорше.
– Дорогая фру Шарлинг, – отвечает майорша, – неужели дела мои так плохи и так все ужасно, что я мешаю веселиться молодым? Не плачьте обо мне, дорогая юная графиня, – продолжает она, – ведь я – злая старуха, которая заслужила свою участь. Ведь вы же не считаете, что бить свою мать – справедливо?
– Нет, но…
Майорша прерывает ее и отбрасывает со лба светлые кудрявые локоны графини.
– Ах, дитя мое, дитя мое, – говорит она, – как вы могли выйти замуж за глупого Хенрика Дону?
– Но я люблю его.
– Я вижу, как это случилось, вижу, – продолжает майорша. – Вы – просто милое дитя, и ничего больше. Вы плачете с теми, кто печален, и смеетесь с теми, кто весел.