Через месяц Люси объявили, что она свободна.

      – Мне просто не верится! – восклицала она. – Я буду на свободе! Боже, Жанна, мне кажется это сон!

      – Мне тоже кажется это просто сном… – пробормотала я, думая о том, что мое время еще не подошло и мне придется еще целый год обходиться без Люси. Я так привыкла к ней, я считала ее своей сестрой и лучшей подругой…

      Люси словно прочитала мои мысли:

      – Не переживай, подруга, – она похлопала меня по плечу, – Год пролетит незаметно…

      – А вдруг меня не выпустят через год? Вдруг у Матильды не получится?

      – Раз Матильда сказала, что тебя выпустят, значит выпустят! – приободрила меня Люси. – Матильда просто так ничего не говорит, сама знаешь, она отвечает за свои слова.

      – Знаю… – тяжело вздохнула я. – Просто сейчас я даже и представить не могу, как я буду без тебя… целый год…

      – Ничего, справишься! – подмигнула мне Люси, – Год – это не так долго! Как раз я там разберусь, что к чему, освоюсь, и всю полученную информацию в самом легкоусвояемом виде передам тебе! Можно сказать, что тебе даже повезло, что я выхожу раньше, попадешь на все готовенькое!

      Я только усмехнулась.

      – Люси, я привязалась к тебе как к родной сестре… Я вроде радоваться должна, а меня раздирает на части, что я тебя так долго не увижу…

      Люси ласково посмотрела на меня и улыбнувшись прижала к себе. Мы крепко-крепко обнялись.

      – Эгоистичная у тебя любовь, – всхлипнула она и, вытерев рукавом накатившие слезы, рассмеялась. Я не сдержалась и последовала ее примеру. Мы смеялись и плакали одновременно, обнимались и целовались, словно видели друг друга в последний раз.

      – Я люблю тебя, Жанка, – говорила Люси.

      – И я тебя…

      В наш разговор вмешалась Галка. Галка была в нашей семье с самого начала. Она была близко знакома с Матильдой, но почему-то не так была жалована ее вниманием и заботой как мы, отчего и постоянно злилась и обдавала нас холодным недружелюбным взглядом. Галка давно нарывалась на стычку с нами, но разборки внутри семьи были строго запрещены, иначе карались изгнанием из нее… А оставаться без семьи, значило остаться без защиты, а это было чревато серьезными последствиями. Какие-то неверные действия или чей-то необоснованный наезд со стороны и можно было запросто угодить в самую низшую касту, в категорию «опущенные»… А те кто в нее попадает до самого последнего дня, проведенного в тюрьме будет подвергаться насилию и различным унижениям, не считая того, что до конца придется драить сортиры и делать все оставшуюся грязную работу. С «опущенными» никто не общался и не поддерживал никаких отношений. Обычно в эту категорию сразу попадали женщины севшие по статье детоубийство и убийство родителей, эти статьи в женских тюрьмах считались самими позорными и их обладателей