Был тихий вечер. Светило за Холмы ушло, оставив Серпень молодой Луны стоять дозором до первых Звёздных Глаз, что за порядком безсонно будут наблюдать с крутого небосклона. На омутах и озерцах русалки разрезвились в воде парной и мягкой, а в небе сияла Лестница-дуга, крутой спиралью в небо уходя, и Солнце с ней играло остатними лучами – покой и тишина туманом лёгким и прозрачным над Долиной стлались, ночные сказки обещая про Дальние Миры.

      Брат и сестра – Добрёнок и Добринка – с речки возвращались, где засиделись у воды. Их русалки завлекли рассказами своими. Брат старше был сестры на года два иль три. А так они похожи были. Средь россыпи веснушек на носах капельки сияли синих глаз. Добрёнку лет двенадцать было. Любили оба поболтать и рот не закрывать. Всё им по сердцу было, и радость к Миру в них бурлила. С ними Дружка верная была – собака, что неизвестно откуда прибрела. Уж года три как с неба будто бы свалилась: четыре лапы, пятый хвост и умные глаза – из леса вот так вот к ним пришла и лапу протянула просто:

      – Дружка я, – сказала и больше уж не отставала, за малышами зорче зорко-го глядела и, если что, рычала грозно. Особенно русалок не любила, которые могли двух малышей схватить, их в омут чёрный утащить и рыбкам запросто скормить – такие ей грезились страшилки. Её завидев, русалки в панике кусты свои бросали и чешую в траве ей оставляли. С отвращением великим Дружка чешую кусала и на проказниц водяных она рычала, кося по сторонам сердитым глазом. Раза два иль даже три ей удавалось за хвост русалок ухватить и страх на них отменный наводить. При детях Дружка как бы нянькою была, им советы умные давала. Родители Добрёнка и Добринки при появлении её пытались Дружку расспросить: откуда всё ж она взялась, зачем, с какою целью?

      – Я здесь по делу, – так пояснила им и села у крыльца.

      – По какому? – родители