Kicker: У вас было много проблем, вами владели страх и неуверенность?

      Хорхе Месси: Ну, в конце концов, у меня была работа в Acindar, и там все шло хорошо. Это была эра «один-за-один» (один песо эквивалентен одному доллару), и моя зарплата 1600 песо в месяц была вполне приемлемой. За исключением того, что лечение Лео стоило 900 песо – больше половины того, что я зарабатывал. Мои социальные пособия покрывали лечение только в течение двух лет, что означало – третий год будет очень трудным.

      Kicker: Лео был необходим, по крайней мере, еще один год, как объяснил эндокринолог Диего Шварцштайн, отвечавший за лечение.

      Хорхе Месси: Да, и при этом не стоит забывать, что государство нам не помогало. Представители социальной защиты никогда не звонили мне, а я никогда ничего не просил у них. Возможно, помощь пришла, если бы мне удалось поговорить с некоторыми высокопоставленными людьми, но я был обычным гражданином без связей.

      Kicker: Однажды вы сказали: «Сегодня я бы не смог этого сделать».

      Хорхе Месси: Мы рискнули всем, хотя на работе были готовы ждать меня и посмотреть, как все обернется в Испании. Но бесконечные поездки вселяли неуверенность, это было нелегко выдержать.

      Kicker: Что говорили в клубе, когда вы решились на встречу с руководством?

      Хорхе Месси: Когда мы возвратились в «Ньюэллс», мне сказали, что оплатят лечение Лео, но ничего не сделали. Мы обсуждали этот момент много раз, и складывалось впечатление, что я пришел клянчить у них деньги. Они дали мне 400 песо, и больше ничего. Я считаю, что нас подвел не клуб, а люди, которые возглавляли его в то время.

      Kicker: Короче говоря, если бы аргентинский клуб оплатил лечение, то Лионель не уехал бы из страны?

      Хорхе Месси: Если бы они заплатили, то, естественно, сын остался в «Ньюэллсе».

      Kicker: А что Лео думал по этому поводу?

      Хорхе Месси: Он стремился уехать.

      Огни гаснут.

      Сцена четвертая

      Серхио Левински, писатель, социолог и журналист, обращается со сцены к аудитории.